– Ты ж
только разбуди меня в двенадцать! – строго наказала мне жена и
согласилась лечь, как мне показалось, с готовностью.
Мы с
Петром поболтали немного, поделились новостями. Он рассказал, что
встал на очередь на квартиру. В будущем хотел бы в академии
отучиться, только не решил ещё, в какой.
– Военные
рано на пенсию выходят, – начал рассуждать я. – хорошо бы получить
такую специализацию, которая тебя и на гражданке потом кормить
будет. На оператора вычислительной техники хорошо бы выучиться.
Скоро вычислительные машины широкое распространение получат. Узнай,
может учат где в Москве по такому профилю?
– А зачем
рано выходить в отставку? – не понял мой посыл зять, видимо,
рассчитывая дослужиться до больших звёзд.
– Можно и
не уходить. – согласился я. – Но лучше иметь выбор: служить дальше
или не служить. Мало ли, как жизнь сложится. А вдруг, тебя по
состояния здоровья из армии попросят, тьфу-тьфу-тьфу через левое
плечо… Всегда надо иметь план «Б».
Не
говорить же ему, что через двадцать лет в армии будет очень тяжко.
Наступят лихие девяностые. Дикий рынок. Шальные деньги. Шальные
пули… И офицеры, не получающие надбавки по восемь-девять месяцев,
потому что их крутили армейские генералы-коррупционеры в банках,
прежде чем выплатить им, а на голую зарплату сумей еще прожить.
Конечно, если я преуспею в своих планах разбогатеть совместно с
Фирдаусом, я смогу подкидывать им денег на жизнь, но Петр гордый…
Пару раз возьмёт, а потом скандал закатит и будет принципиально
голодать вместе с семьей. Если останется в армии…
Часов в
десять я и сами прилёг на диван тут же в большой комнате, кажется,
даже немного вздремнул.
Без
пятнадцати двенадцать пошёл будить жену. Она так сладко спала. Ну,
вот как её будить? А не разбудишь, обидится. Пока сидел рядом и
гладил её, в комнату заглянула Никифоровна и, недолго думая,
врубила верхний свет.
– Пора
вставать! – энергично протрубила она и вышла из комнаты.
Галия,
подхватившись, не сразу поняла, где она находится. Вышла к столу
заспанная, недовольная.
–
Разоспалась совсем! – ласково обняла её Никифоровна. – Иди умойся,
полегчает.
Бабушка и
Жариковы уже сидели за столом. Радиоточку выкрутили на полную
громкость и стали ждать полуночи. Пётр открыл бутылку шампанского и
разлил по бокалам.
– Сначала,
обычно, провожают старый год. – напомнила бабушка. – Тогда, можно,
я начну? – она подняла свой бокал. – В этом году многое изменилось.
Вся моя жизнь изменилась. Мы переехали, чему я очень рада, хотя,
что греха таить, поначалу страшно было очень. Но сейчас я могу
сказать, что кто не рискует, тот не пьёт шампанское. Ещё бы Поля
была рядом, и я была бы совсем счастлива…