— Смотрю, — нехотя сообщил
мужичок.
— Ну смотри дальше, — я понял, что
от него ничего не добьюсь и прошёл дальше в камеру. Моя платформа
двинулась за мной как приклеенная. В глубине помещения располагался
длинный стол с лавками. Всё как у нас, подумал я. На столе стояли
одинаковые прямоугольные кюветы с чем-то малосъедобным внутри. Мне
жутко захотелось есть, и я сел к столу на первое свободное
место.
— Приятного аппетита, — сказал я ни
к кому конкретно не обращаясь. Кто-то буркнул что-то в ответ,
кто-то нервно рассмеялся, другие вовсе промолчали. В кювете было
нечто среднее между клейстером и овсяной кашей. На вкус
отвратительно, но вроде питательно. Работая ложкой, я огляделся по
сторонам выбирая подходящую кандидатуру для расспросов. Все лица
хмурые, аморфные, может это кашка так действует на них? Да,
пожалуй, никого не разговорить, вот там вдалеке справа вроде кто-то
ещё подаёт признаки жизни. Сейчас подойду к нему, расспрошу, решил
я.
— Лесник! Я же предупреждал! — над
ухом раздался знакомый скрип. Я резко обернулся и увидел папашу
Каца в такой же серой робе как у всех, в том числе и у меня.
— Папаша Кац! — вот так встреча, жив
значит знахарь, мы обнялись. — Как поживаешь? Рад, что ты живой. Мы
всё-таки приземлились?
— Как видишь, — Изя Кац обвёл руками
камеру. — Прямо в застенки к внешникам. Я всегда знал, что сдохну в
тюрьме.
— Ну не нагнетай, ты ещё живой. Я
живой, значит не всё потеряно. Где Наташа и Кобра? Ты давно здесь?
— я тормошил его, не выпуская из своих рук. Маленький
физик-теоретик болтался как тряпичная кукла и я наконец отпустил
его, усадив на скамейку. Знахарь нервно провёл рукой по лысине.
— Давай по порядку, — пробормотал
папаша Кац. — Я здесь уже неделю. Очень боялся, да что скрывать и
сейчас боюсь.
— Чего?
— Их, — он кивнул на решётку,
перегораживающую выход. — Роботов, внешников.
— Каких внешников? Нолдов? Так это
мы к ним угодили? — мой оптимизм заметно поугас.
— Сами они себя внешниками называют
или Ригелийцами, то есть люди с Ригеля, — знахарь то же взял на тон
ниже.
— Какие же они люди? — опешил я. —
После всего, что они вытворяют.
— О, майн гот, Женя. Здесь по
разговорам творится такое, что нам и не снилось. Пока ты был
неизвестно где, я кое-что разузнал.
— Погоди, погоди. Мы разве не
сегодня прилетели? — не понял я.