После этого она с удовлетворением кивнула.
— Выкладывай.
Сашка опешил. Пока он ел борщ, он перестал чувствовать себя
стесненным, несмотря на строгий взгляд соседки. Веки налились
тяжестью. Держа в руках кружку с кофе, он совсем разомлел,
прислонился к стене и приготовился слушать, а тут — такое.
«Выкладывай».
Сашка нахохлился и поставил кружку на стол.
Лариса Федоровна чуть заметно усмехнулась.
— Имя знаю, чей студент — тоже знаю, дефенсор, — она указала
пальцем на Сашкину шею, и он вздрогнул, — узнаю́. Нужны детали.
Хочешь помочь Ксении — делись. Какие основания мне верить? —
Соседка задумчиво изучила Сашкино лицо, потом вздохнула. — Ну, хотя
бы такие, что у меня тоже есть детали пазла, который тебя наверняка
очень интересует. Кульчицкого я не защитила, так давай хотя бы о
его внучке позаботимся вместе.
Сашка вскинулся.
Соседка смотрела строго.
Борщовая тяжесть в животе приятно грела, кофе — хоть и
растворимый — клубился насыщенным горьковатым ароматом, и Сашка
сдался. Ему так хотелось выговориться, выплеснуться,
довериться.
И он заговорил.
Лариса Федоровна слушала, не шелохнувшись. После того как Сашка
закончил и отхлебнул кофе, она сухо сказала:
— Моя очередь.
Сашка перебирал каждое сказанное в ту ночь слово. Он уже свернул
на дорожку, которая вела к выходу с кладбища. Смеркалось. Пора
возвращаться домой.
Если верить Нагавкиной — а именно такая фамилия оказалась у
«службиста» Ларисы Федоровны, — только у Ксени в руках есть ключи
для спасения мира. Как же пафосно это звучит. Сашка вспомнил, как
Ксеня говорила ему:
— Если со мной что-то случится…
Вот, случилось. Нагавкина видела, как Ксеня возвращалась с улицы
без очков. Теперь Ксеня, выходит, вернулась в «спящее» состояние, в
котором пребывает большинство людей вокруг. У нее, конечно, где-то
лежат и цепочка, и брелок, и плащ, но как убедить ее снова надеть
дефенсор? Он, Сашка, с кусачим серым шарфом и зенитовским свитером
— один из немногих, кто может трезво принимать решения.
Ну, Лариса Федоровна еще. Она показала ему свой дефенсор —
цепочку с небольшим кулоном, которую она носит, не
снимая, с девяностых.
Вся эта история началась давно, задолго до его рождения. Сашка
задрал голову и посмотрел на уходящие в серые сумерки стволы
деревьев.
Он, конечно, знал, что такое расизм и ксенофобия.