Тысяча вторая ночь Шахерезады. - страница 32
Понятно – отходняк у человека. Еще бы – небось уже с жизнью попрощался, хорошо, что пронесло. Но могло ведь и не повезти.
Вернулись мы обратно в ташлык. К тому времени валиде уже провела воспитательную беседу с Хюрем и уехала вместе с Хатидже в старый дворец. Все понемногу занимаются своими делами, а Сюмбюль приказал Нигяр загрузить меня работой так чтобы головы поднять было некогда и ушел. Работаю я работаю, а потом вдруг заметила – что-то вокруг меня закрутился какой-то непонятный хоровод. Все, кто мимо идут, пялятся на меня во все глаза, пальцами тычут и говорят друг другу – это она? Конечно она. Неприятно уже – что я вам, обезьяна в зоопарке? Ну одна, ну две – но не сотня же с лишним. Спрашиваю у Нигяр – чего это они? Она и ответила
Ты же теперь знаменитость – так исполнить хвалебный гимн нашему повелителю. Такого еще тут не бывало и надеюсь больше не будет никогда. Теперь весь гарем гадает что с тобой будет – толи золотом осыплют за содержание, толи в Босфоре утопят за исполнение.
От таких слов настроение моё конечно же не улучшилось. Сую дрова в печь, сую, а саму то в холод, то в жар бросает. Что с мной станет? ЧТО СО МНОЙ СТАНЕТ? ЧТО? СО МНОЙ? СТАНЕТ?
Так прошло часа два и вдруг опять прибегает Сюмбюль-ага и орёт
МИХРИМАХ! Ты где шляешься?! Вечно тебя нет, когда ты нужна!
Схватил меня за руку и потащил прочь. Странно – сам велел загрузить меня работой, меня и загрузили. А теперь орёт. Да что случилось-то?
Что случилось? Она еще спрашивает?! Случилось! Ещё как случилось! Ты сегодня идёшь на хальвет к повелителю.
Я-я-я-я!
Нет я! Конечно ты! Кто же ещё?! Повелитель тебя запомнил и велел привести тебя. Сегодня же. А ты же ничего не знаешь, ничего не умеешь …
А что тут уметь?
(тут он глянул на меня как на сумасшедшую, закатил глаза, что-то прошептал, потом взор свой ясный назад вернул и продолжает)
…войдя, ты должна упасть на колени, подползти к нему и поцеловать край его одежды. Только если он позволит ты можешь посмотреть на него …
Весь остаток дня так он всё время со мной рядом вертелся и не замолкал ни на минуту. Привели меня в хамам, всех моющихся оттуда выгнали, меня раздели, завернули в простыню и давай водой поливать да тереть мочалками. Говорю им – я сама могу, а они продолжают, и никто ничего не говорит, будто онемели все враз, только Сюмбюль соловьём заливается