– Здравствуйте, барин.
– Это Платон Щукин, староста Новореченского…– сказал
приказчик.
– Рад видеть вас, Андрей Иванович, в здравии и прекрасном
расположении духа…– староста покашлял в кулак.
– Говори что хотел,– строго спросил приказчик.
– Вы бы пособили, барин…– староста показал на покосившиеся
избы.– Нам бы гвоздей с пуд, домишки поправить… досок хоть
повозку-другую, да пару новых плугов…
– Подумаем,– кивнул я.– Все что нужно – пишите и передавайте в
поместье.
Староста даже слегка приоткрыл рот от удивления и поклонился еще
ниже.
– И это… Кузьма Жидков кровлю чинил, да упал с крыши и ногу
сломал… на пахотную не выйдет, фельдшер сказал месяца полтора
пролежит.
– Вот бездельник! – рявкнул приказчик.– Андрей Иванович, надо
Жидкову подать увеличить в этом году.
– Так человек и так пострадал…– удивился я.– Много у него
ртов?
– Трое,– пожал плечами староста.– Можно было бы, конечно, и его
жинку выгнать на пахотную, но она хилая, как бы ноги не
протянула…
– Решим вопрос,– кивнул я.– Прохор, обеспечьте Кузьму Жидкова
всем необходимым, пока он болеет…
Когда мы отъехали от села, приказчик недовольно пробурчал:
– Зря вы так с мужиками, Андрей Иванович… Нельзя их
распускать…
– Послушай, дружище. Они тоже люди. Если человек сейчас не может
работать и обеспечивать семью – обеспечьте крупой, мясом, мукой…
возьмите из наших запасов.
– Сегодня один упал с крыши, завтра другой… всех не
накормишь…
– Поменьше водку жри, скоро займемся настоящим делом…
Несмотря на то, что дела в поместье оказались в плачевном
состоянии, Аглая подала на обед говяжий язык, жирные щи с большими
кусками мяса, холодец и черную икру в тарелке, запарила большую
кружку киселя.
Я трапезничал в гордом одиночестве. Прохор с Герасимом отъехали
по делам в Антоновку, заодно узнать насчет гвоздей и досок.
Аглая приветливо улыбалась и постоянно спрашивала о здоровье,
только вредная старуха Ефросинья злобно косилась и обходила меня
стороной.
Я подумал, а что если появится настоящий наследник? Что тогда со
мной будет? Съев только половину обеда, я выпил киселя и решил
обойти двор. На конюшне на привязи стояла кобылка и огромный
вороной жеребец, к которому я даже не осмелился подойти. На выгоне
рябая корова лениво жевала сено.
– Барин! – окликнула Прасковья.– Я баньку истопила. Желаете
попариться?