В истории болезни не написано вся её
история жизни, но я знаю, что на должна была выйти замуж за очень богатого и
влиятельного человека на Кавказе, но прямо перед свадьбой её изнасиловали.
Жестоко.
Никто не знает, кто это был, возможно,
конкуренты из враждующего с её женихом клана.
Девушка была испорчена и опозорена.
Богатые родители запрятали её подальше,
и теперь она хранит вечное молчание, и никакие мои таблетки пока не смогли
вытянуть из неё и слова.
Каждый раз я ей пытаюсь объяснить, что
в наше время есть куча способов восстановить девственность, если она вообще
кому-то нужна. Лучше ведь жить на свободе вдали от дома, чем продолжать сходить
с ума в нашей хоть элитной, но всё-таки психушке. Как знать, может быть, я
когда-нибудь достучусь до неё.
Ещё один пациент, к которому я захожу
только вместе со Стёпой — это профессор Рудицкий. По его утончённому и
интеллигентному виду совсем не скажешь, что он убивал своих любовниц. И съедал
их. Совсем как доктор Ганнибал Лектор.
— А, Наташенька, — радостно
приветствует он меня, как ни в чём ни бывало, откладывая в сторонку томик
Бунина.
И если не думать о том, что это опасный
маньяк, то с ним можно вести очень занимательные культурные беседы.
— Как там наша Заремочка? — ласково
интересуется он здоровьем своей соседки через стенку, как заботливый дядюшка.
И меня внутренне передёргивает от одной
только мысли, чтобы он смог с ней сделать, если бы дать ему волю.
Но слава Богу, замки у нас крепкие:
централизованное управление, система «умное здание», все замки надёжно
запираются с центрального компьютера, как во всех передовых мировых клиниках.
И вот, напоследок, на десерт, я себе оставляю
последнего пациента — Игоря. Он появился
у нас совсем недавно, но я до сих пор мучаюсь в догадках, откуда он взялся.
Я стучу в его палату, перед тем как
зайти, и когда слышу его низкий бархатный голос, нажимаю на ручку двери.
— Доброе утро, Марго, — его
тёмно-бирюзовые глаза впиваются прямо в мою душу, и чувствую жар, которым
начинает пылать всё моё тело, при виде этого безумно красивого брюнета.
Но я не подаю и вида.
— Доброе утро, Игорь Алексеевич, —
сухим тоном произношу я, хотя сама вся пылаю внутри.
Пылаю от дикого неудовлетворённого
желания, которая буквально начинает булькать во мне, как только я переступаю
порог его палаты.