Рейгард терзал мои губы, дрожал и натужно выдыхал. А я… я оцепенела. Внизу живота собиралось тепло, тело само выгибалось навстречу ласкам, нежилось в руках Рейгарда. Но что-то во всем это казалось неправильным.
Во мне спорили два противоположных порыва – вырваться, прогнать его и отдаться на волю мельранца. И первый, как обычно, победил.
Я забилась в руках Рейгарда, а он, словно ничего и не заметил. Горячие руки жадно бродили по телу, губы пробовали каждый миллиметр кожи и будто бы не могли насытиться. Мельранец постанывал, прижимался, давая понять, как заведен, насколько готов. Вдруг раздвинул ногой мои бедра и вжался бугром в паху. Я вздрогнула, напряглась, оперлась руками в плечи Рейгарда, попыталась оттолкнуть. Но проще было сдвинуть бетонную глыбу, что придавила тело. Мельранец задышал еще тяжелее, еще чаще. Потерся бугром в паху между моих ног, и мелкая дрожь охватила его тело, а затем и мое тоже.
Я ударила кулаками в его плечи, и уже собиралась закричать, когда Рейгард остановился, отпрянул, вскочил с кровати и замер в полоборота, почти у самой двери.
Ссутулился, оперся о косяк рукой, пошатываясь так, словно вот-вот упадет, мазнул по мне синим взглядом – мутным, как морская вода, перемешанная купальщиками.
Хрипло прокашлялся.
Я лежала неподвижно, обхватив себя руками, словно защищая тело от посягательств Рейгарда. Кажется, именно так он и истолковал мой жест.
Нахмурился, тряхнул головой и хрипло произнес:
– Прости. Я потерял контроль. Я помогу Мелинде, если потребуется. Увидимся позже, за обедом.
Рейгард развернулся и выскочил так, словно в него снова палили из плазменной пушки.
Я выдохнула, собираясь с мыслями. Что-то происходило между нами, что-то давно забытое, непривычное, неконтролируемое и оттого вдвойне опасное.
Сильный хлопок двери где-то в коридоре продемонстрировал мне, что Рейгард тоже не в себе. Сердце билось часто-часто, в висках гудело. Хотелось броситься за ним, прыгнуть в жаркие объятия и лети все в Тартарары. Я села на кровати и выдохнула, пытаясь справиться с эмоциями, унять волнение.
– Можно? – на пороге появилась служанка – высокая, худощавая мельранка, с благородной осанкой. Темно-серые глаза девушки, каких не встретишь у людей, смотрели с удивлением. Она нервно комкала руками подол белого платья, чуть ниже колен, с глухим воротом под горлышко. Я заметила, что все местные служанки носили такие же, а мужчины – костюмы из той же, плотной, но, по виду, очень мягкой ткани.