Он и рад был бы забыться, но не выходило. Начальство сперва
оставило его в покое на некоторое время и дало побыть одному, и он
то сидел в своей новой петербургской квартире, толком еще
необставленной, то выбирался пройтись по улицам столицы – просто
шел, не разбирая дороги. Один раз съездил к Карасеву, напился с ним
в простом трактире чуть не до чертей, но легче не стало.
И вот на днях он получил приглашение на Рождественский бал с
запиской от Оболенского, гласившей, что явка туда обязательна, так
как он включен в список на получение награды лично из рук
императора.
Между тем, пока он справлялся со своим горем, события шли своим
чередом. В Москве отстраивался целый квартал, а место начальника
Московского управления Корпуса занимала теперь никто иная, как
Татьяна Владимировна Ермолова. Первая женщина-полковник в истории
Корпуса жандармов, да еще и при такой должности.
Большой процесс против разгромленной Святой дружины готовился в
глубокой тайне, сообщать газетам о раскрытом крупном заговоре, да
еще и не революционном, а консервативном было строжайше запрещено,
да те и сами отлично знали, о чем можно писать, а о чем нельзя.
Оболенский, по слухам, пользовался теперь большим доверием
императора. Шепотом поговаривали, что его могут переместить в
кресло начальника Третьего отделения, что станет уже знаком высшего
расположения, а шефом жандармов сделать кого-то из его
ставленников. Это значило бы, что две тайные службы окажутся
фактически в одних руках.
Разумеется, такое было не по нраву Апраксину, да и много кому
еще. Приходилось все время ждать удара, и неизвестно с какой
стороны. Впрочем, пока что никакого удара не было, а был просто
рождественский бал, на котором гости в черных и синих мундирах
просто вели светские беседы и обменивались любезностями.
Заиграл стремительный вальс. Недавно в моду вошли живые
оркестры, заменившие собой магические записи. Приглашать живых
музыкантов считалось элитарным и утонченным, ну, а здесь, конечно
же, блистал военный оркестр – прекрасно сыгранный.
Оглядевшись по сторонам, Герман заметил, что на него обращено
немало взглядов: кого бы ему пригласить? Откровенно говоря,
танцевать ему не хотелось, но и сидеть букой в углу, когда на тебя
так смотрят, было глупо. Он совсем было остановил свой выбор на
высокой статной девице с полуоткрытыми пухлыми губами, наряженной в
эффектное алое платье, но тут заметил в толпе знакомое лицо.