Мама укрывала телом маленького брата. Она была ранена. Оа́руш не
дышал, я знала это, чувствовала кровью так явно, будто сама умерла.
Отца не стало пятнадцать лет назад – не пережил четвёртую волну. Он
так и не увидел рождение долгожданного наследника.
– Яара́ну, беги! Беги, спасайся! – мама кричала, склоняясь над
сыном. – Яара́ну! Слышишь меня?! Беги! Яара́ну Войту́ра, сейчас ты
уйдёшь и спасёшься, это приказ.
Сила приказа гнула спину, плечи склонились, колени подогнулись,
и я упала на усыпанный телами мох. Я не смогла противиться. Не
смогла… я не смогла их спасти. Но я поклялась отомстить. Это я
сделать могла.
Сапоги скрипели от песка и золы, когда я бежала прочь. Бежала,
оставив мёртвого брата и маму. Я знала, что уже никогда их не
увижу.
Слёзы катились по щекам, я размазывала их вместе с копотью и
кровью моих людей.
Убитых было так много, что мы не успевали их сжигать.
Погребальный костёр! Я обернулась к разрушенному дому, отправила
зов жизни и убедилась, что живых там уже не осталось.
Моя мать не будет гнить под этим небом. Тело моего брата не
будет разорвано тварями, что следуют за нами по пятам.
Погребальный костёр для всех. Для дома, для леса, для мира. Я
выполню заветы предков, зажгу такой костёр, что души непременно
вернутся в круг жизни, чтобы воплотиться в других мирах. Посмертие
будет даровано тем, кто сожжён в священном огне.
Я раскинула руки, словно журавль, готовящийся взлететь. Но я не
взлечу. Нет, я останусь. Ладони вверху, сжать кулаки. Я присела на
правой ноге, вытянула левую назад. Руки-крылья взметнулись к
безжалостному небу.
Огонь очистит этот лес.
Пусть горит весь мир. Пусть горят деревья и сады, пусть
горят…
Я призвала Хаос и выпустила силу, белоснежное пламя загудело
передо мной. Струи священного погребального огня выстрелили из
сжатых добела кулаков. Пусть сгорят все…
– Яра! Ярина! – надрывался где-то рядом Андрей Войтов, но я
почти не слышала его – гул пламени и треск горящего леса заглушал
все звуки.
– Яара́ну, спасайся, это приказ! – голос матери продолжал
звучать в ушах. – Спасайся, доченька!
– Ярина, девочка моя, – шептали губы другой матери. Я смутно
помнила её лицо. – Нас предали, Яра. Я уже не спасусь, но ты
должна. Поклянись мне, что спасёшься!
– Мама? – их лица сливались в одно.
В той жизни и в этой.