Это был наш маленький секрет на двоих с Робертом.
Мне только оставалось надеяться, что упрямство тетушки не
позволит ей сдаться, а там вскоре Новый год, и после уже до весны
рукой подать.
Погода во второй половине дня резко ухудшилась. Посмотрев в
окно, я перекрестилась и поблагодарила Бога за то, что мы лишь
обычные наблюдатели непогоды.
Несмотря на то, что мы находились с братом в относительном
тепле, у маленького камина, который я упросила этой осенью не
разбирать, тетка настаивала на экономии. Дрова закупались
повозками, и одна из трех показалась Тресси Даньелз лишней.
— Расточительство, — делала внушение тетка своему мужу, не
стесняясь нашего с Робертом присутствия.
Дядюшка никак не поддавался на ее уговоры, а наоборот, напомнил
супруге о том, что им не будет никакой пользы от двух наших хладных
трупов в ближайшее время. Он понимал, что никакие теплые вещи в
помещении не спасут от пронизывающего холода, проникающего в стены
особняка, и задувающего ветра в особо морозные дни под
половицы.
Заметив всколыхнувшуюся радость в моих глазах, родственник тут
же спустил меня на грешную землю.
— Насчет затрат ты права! — кивнул дядюшка жене и выдал свой
вердикт на тему экономии: — Шелли, десять полений в день, не более.
Я готов выкупить три повозки сразу и две по весне, до лета вам
должно хватить.
От такой щедрости у меня защипало в носу. Наша комната с
Робертом требовала большего количества дров, а теперь выходило, что
нам придется топить помещение лишь эпизодично и, скорее всего,
только на ночь. Иначе тепло, нагнанное с утра или в обед,
улетучится еще до вечера, и спать придется уже исключительно в
холодном помещении.
Воспоминания удушливой волной накатывали на меня. В моей голове
все так же не укладывалось, насколько надо быть жестокими людьми,
чтобы не проявить милосердие к сиротам.
В дверь постучали. И тихий грудной голос позвал меня скорее
открывать.
— Бубочка, я испекла ваш любимый пирог. Приходи на кухню, пока
леди Даньелз не распорядилась подавать на стол.
Так ко мне обращалась лишь наша повариха крупного телосложения —
Люси. В семье Треворов она служила с самого нашего рождения и
видела многое в стенах этого дома. Любовь и скорбь, радость и
слезы, счастье и смех.
Я накинула теплую мамину шаль и заторопилась.
***
Не обратила внимания на то, что резкий звук сильного ветра
изменился на топот лошадиных копыт и что наш двор уже совсем не
пустовал, а к главному входу направлялись гости.