Разворачиваюсь и сажусь к керамической чаше спиной, сгибая ноги в коленях, стараясь спрятаться за ними, как за ненадежным щитом, который уж точно не станет неодолимой преградой для распалённого от неудовлетворенного желания не моего мужа… Но он не двигается, лишь молча следит за моими рваными действиями колючим взглядом и в исступлении тяжело дышит, не скрывая от меня противоречивые эмоции, срывающиеся с его приоткрытых губ с каждым шумным выдохом.
Я тут же прячу от него влажные от слез глаза, разглядывая свои острые колени и прикасаюсь искусанными губами к тонкой коже на них, как в далеком одиноком детстве, глупо стараясь залечить проступающие синяки целомудренными поцелуями…
- Не надо больше… - едва слышно шепчу ему, тоненько всхлипнув, - я прошу вас, больше не надо… Вы не хотите мне верить, но я не Даша. Я Катя, по совершенной случайности Сергеевна, а по стечению обстоятельств Иванова. Нам всем, поступившим из дома малютки, воспитатели в детском доме давали отчества и фамилии. Любые. Какие им в голову придут…
Смотрю на него, поднимая к нему заплаканные глаза, и от его давящего молчания где-то под ложечкой снова просыпается животная паника, а по телу опять ползут морозные узоры, поднимая дыбом невидимые глазу волоски.
- Проверьте, - не могу сдержать очередной всхлип и, по-детски, тру мокрый нос ладонью, сжатой в маленький кулачок, - легко же проверить! С самого рождения и до восемнадцати жила в детском доме на Лебедянской. Там и сейчас работаю помощницей воспитателя… - размазываю по щекам крупные слезы, думая, что так я смогу спрятать их от пристального мужского взгляда. – Я, правда, не знаю, где ваша Даша…
- Сестра была?
Вздрагиваю от прозвучавшего в ответ хрипловатого голоса и быстро отрицательно мотаю головой:
- Нет, не было… Я одна. С дома малютки по распределению одна…
Снизу-вверх смотрю, как он грациозно поднимается с пола, не отрывая от меня взгляда, словно замирает напротив, на глаз оценивая причиненный мне ущерб, а, уже через мгновение, отворачивается, склоняя вниз голову, опираясь обеими руками о край раковины, сжимая хрупкую керамику с такой силой, что даже на расстоянии видно, как белеют костяшки его пальцев. Я боюсь отвести от него взгляд, стараясь предугадать любое движение в мою сторону, именно поэтому опасливо рассматриваю напряженную мужскую спину и слегка расставленные ноги, следя за игрой его мышц под мокрой тканью, облепившей мускулистое тело.