Мама тяжело вздохнула и посмотрела испуганно. Ей страшно. Ей
кажется, что, оставшись без работы, она лишится почвы под ногами.
Все так живут и жили десятилетиями. Сложно поверить в то, что
сейчас это все не поддерживает, а тянет на дно.
— Мне нужна твоя помощь, — повторил я. – Напиши заявление за
свой счет. На работе только рады будут. А дальше посмотришь.
Предложение ее устроило, и она быстро согласилась:
— Хорошо, Павлик. Ты прав…
Мы так на месте и стояли, разговаривали. А когда двинулись к
бабушке, издали, все нарастая, донесся рев сирены. Спустя полминуты
в переулок въехала машина «скорой помощи», мигая проблесковыми
маячками. Мы посторонились, пропуская ее. Проскользнула мысль:
«Только бы не бабушка» — но автомобиль остановился в середине
улицы, где напротив неухоженного дома уже стоял ментовский
«бобик».
— Господи, что это? – воскликнула мама. — Убили? Или от водки
сгорел?
— А чей это дом?
Мы как раз проходили мимо сорванной с петель калитки. Менты были
во дворе и окружали дом, водила курил возле «бобика», медики
ждали.
— Что случилось? – спросил я у водилы.
Тот вздрогнул, вытаращился на меня и замахал руками:
— Валите скорее, пока пулю не поймали. Белая горячка! Хозяин
вооружен.
— Никитич! Валим! Моджахеды! Держи руль, а-а-а! – заорали в
доме.
Загрохотали выстрелы, мы рванули прочь мимо высунувшихся из
калиток любопытных соседей, добежали до бабушкиного дома. Она как
раз выходила с моим, точнее, отцовским обрезом.
— Что там? – спросила она, переломила ствол.
— Леха Каналья буянит, белочку словил, — отчиталась мама.
— А-а-а, тогда ясно.
Бабушка передумала заряжать обрез, зажала в руке две латунные
гильзы.
— Говорила ему, чтобы в больницу шел. А он: «Я сильный, я
справлюсь».
— С чем справится? – не понял я.
— Не знаю, кто его в темечко клюнул, но он решил, что пьянству —
бой. Пришел в машине ковыряться, руки трясутся, я ему налила
самогона, а он, типа, все, больше — ни капли. Ну вот, на третий
день – белая горячка.
И тут до меня дошло, кто клюнул в темечко Каналью. И не только
его. И каждый волосок на теле встал дыбом.
Наверное, незначительное стерлось из памяти, всплыло только
явное. Вот я говорю Каналье, чтобы он брался за ум, и он бросает
пить.
Нерадивая Алла Микова по моему велению начинает искать дочь и
ведет себя атипично.