- Разговорчики! – рявкнул мичман, - налево, шагом марш!
Только позднее, через два месяца, когда мы уже начали летать,
тот же мичман Возгальцев объяснил нам, что такая лихая нагрузка
была своего рода физическим и психологическим тестом для проверки
поступающих на курсы и отчисления откровенно слабых. Война
заставила значительно снизить требования к курсантам, но некоторая
чистка шла и в рамках тотальной мобилизации. Садить за штурвал
летающей тарелки неспособных к бою было слишком дорого. Ну и шло
обычное закаливание, разумеется. С нами, приехавшими раньше,
проверка прошла до начала курсов, приехавшими позже – в начале
занятий. Избежать этого этапа военной жизни не мог никто. Военный
пилот должен быть выносливым физически и устойчивым
психологически.
А пока мы сошли с плаца и принялись наматывать круги вокруг
казармы. С каждым оборотом вокруг здания становилось все тяжелее.
Первыми сошли с династии почти все доходяги. Потом начали
сваливаться с дорожки здоровяки. Постепенно сложилась небольшая
группа, которая упорно бежала, войдя в определенный ритм. Во рту
давно пересохло, глаза ничего не видели, но ноги передвигались. И
мы дошли.
Слова Коромысла о завершении марша были волшебной музыкой. Но
последующие ввели в состояние тихой ярости.
- А теперь, ребята, вам, оставшимся в живых и боеспособных, надо
взять штурмом здание.
Какое здание, автомат тебе в задницу, ты перестанешь над нами
издеваться?
В голове появилась изуверская мысль. Коромысло говорит о здании.
Но их два – пустой склад и центр управления полетами, расположенный
в здании штаба. Мичман, конечно, имеет в виду склад. Но мало ли что
он может иметь. Точного адреса нет, поэтому мы можем ошибиться. Я
толкнул Мишку Самарина в бок:
- Штурмуем штаб.
Тот посмотрел на меня, как на человека, внезапно сошедшего с
ума. Но потом в его глазах появилось понимание.
- Взвод! – захрипел я пересохшей глоткой, - в атаку вперед!
И рванулся к штабу. За мной побежал Мишка, Марат, а когда
рванулся Димка, за нами, не раздумывая, побежали и остальные,
повинуясь стадному инстинкту.
Позади остался изумленный крик мичмана, впереди приближался
штаб, в котором в ночную смену работал, освещенный яркими огнями,
только центр управления полетами (ЦУП). С яростными криками и
громким матом вы ворвались в помещение и потребовали от дежурных
операторов сдаться.