Савелий кивнул, бросил: - Продолжайте. Никого не пускать, - и
развернувшись, устремился к поляне.
Намокшие листья не шуршали, только влажная трава, раздвигаемая
голенищами сапог, шелестела. Сердце зачастило от предожидания, в
ушах зашумела прилившая кровь, но вокруг ничего не менялось.
Савелий с замиранием сердца приблизился к дубу и, протянув руку,
на пару мгновений задержал ладонь над поверхностью, а потом,
решившись, плотно прижал к коре. Как он и опасался, но
предчувствовал, всё осталось прежним, ни молнии, ни грома, ни даже
захудалой тучки, только бледное предвечернее небо. И тишина.
Постоял в раздумье, внутри закипала злость: Почему с ним так
поступили? Зачем его подставили? Кто над ним так зло посмеялся?
Вопросы осами роились в голове и жалили, жалили...
Что было сил пнул дерево: "Ууу, деревяшка!
По темечку тюкнуло.
Савелий вздрогнул.
Опомнившись, вжал голову в плечи, ожидая каких угодно напастей.
Но из волос скатился и свалился в траву только желто-зелёный
обычный жёлудь.
Савелий выдохнул, но поостерёгся дальше колотить дуб, нагнулся,
и поворошил траву, выудил плод, покрутил в пальцах так и эдак,
задумчиво рассматривая.
Опустился, сел у корней, здесь оказалось сухо, привалился спиной
к дереву.
И почувствовал, как от коры веет теплом, материнским, добрым
теплом. Ему стало стыдно своей вспышки ярости. В самом деле,
дерево-то тут при чём, в его заморочках оно не виновато.
Пригревшись, он малость придремал, а очнувшись получасом спустя,
надумал повторить попытку завтра, раз портал "разрядился". К тому
же он устал, людям и коням тоже требуется отдых.
Решено. Кряхтя, поднялся и, время от времени оглядываясь,
поплёлся вон с поляны.
Трава толкала в подошвы, кусты и деревья мрачно взирали, конь,
как почудилось, издевательски заржал.
- Ууу, и ты на до мной насмехаешься! - в сердцах замахнулся
Савелий.
Буланый отпрянул, испуганно фыркнул, дико поводя глазами,
уздечка натянулась, куст осуждающе затрещал.
Остывая, Савелий устыдился глупого порыва, глядя в сторону
отвязал безвинное животное, взгромоздился верхом.
Дорогой ветерок малость развеял тяжкие думы, и Савелий наконец
осознал то, что смутно беспокоило после неудачного, провального
перехода. Чувствовал он необычную лёгкость в правой стороне тела.
Там, где всегда ощущал Резанова. А сейчас будто гроздь шариков с
гелием к плечу подвязали и Савелия прямо физически перекашивало на
левый бок. Вокруг всё вдруг показалось чуждым, а люди
малознакомыми, мотивы их непонятными.