- Нигде,
мам…
- Нигдеее?!
Так ты с матерью разговариваешь?! Где лифчик потеряла, я тебя спрашиваю?!
- Да у
Стешки лифчик забыла!
- А почему
домой-то пришла, у тебя ж занятия? Да почему без лифчика ты по улице шла,
титьками трясла?! – голос матери метался и рвался, глаза перебегали с моей
блузки, где мать безошибочно определила отсутствие лифчика, на моё лицо, словно
мать хотела прочитать меня всю.
Я
переступила ногами, и капля запоздалой крови стекла по внутренней стороне ноги.
- Так у тебя
месячные, что ли? – с облегчением спросила мать. – Болит, доча? – Уже совсем
другой голос у матери, виноватый немного. Ну да, это наше семейное, в эти дни
сходить с ума от тянущей боли внизу живота.
- Болит,
мам, - я двинулась было в комнату, радуясь, что гроза прошла и я наконец-то
помоюсь, а потом полежу немного.
Я успела
пройти всего два шага, как меня настиг отчаянный крик матери: «А ну-ка, стой! Клавка!
Ты пошто ходишь так?! Клавка!»
Мать кричит
и кричит, её лицо побагровело от крика. Она смотрит на меня отчаянно. Мать не
может и не хочет поверить, что её дочь, её Клавка, стала гулящая. А я не могу
больше слушать её слова, которые она вбивает, словно гвозди, в мою голову.
Я приседаю
на корточки, обхватив колени руками и опустив голову, и старательно строю у
себя в голове высокий-высокий забор, чтобы не слышать слов матери, которыми она
пачкает всё то чудесное, что случилось со мною этой ночью.
- Клавка… А,
может… А, может, тебя сильничали? – прорывается ко мне голос матери, в котором
отчаяние перемежается с надеждой и с зарождающимся желанием отомстить
неведомому насильнику.
Ведь если
девушку сильничали, это тоже позор, но тут девушка невинная жертва, и это
гораздо меньший позор, чем когда девушка по доброй воле спит с парнями до
брака. В постель можно ложиться только с мужем и ни с кем другим, вот мораль,
которую вдалбливают девочкам с ранних лет. А я переступила через эту мораль, переступила
по доброй воле.
- Клавка! –
раненой птицей бьётся голос матери. Мать ждёт мой ответ, словно приговор.
- Нет, мам.
Никто меня не сильничал. И… И, может, я ещё
и замуж выйду… - почему-то я и сама не верю в то, что говорю. Почему не верю?
Ведь Митя так хотел меня. Он полюбил меня!
- Дурочка ты
бестолковая, Клавка. Зачем же ему теперь-то на тебе жениться? Он уж получил
своё, - тусклым голосом говорит мать, - да где ж ты нашла-то его? Мужиков-то
толком нету… - мать больше не кричит, её лицо посерело, а натруженные руки
обмякли и висят по бокам как две плети.