Я так же не видел ножевых ран,
нанесенных наркоманом и своей крови на асфальте, а я помню, как она
растекалась лужей. Я не идиот, чтобы всё это не
осознать.
Вокруг не за что было зацепиться
взглядом, чтобы хотя бы приблизительно определить год или эпоху, в
которой я мог бы находиться.
Попал в прошлое? Да ну
нафиг.
Смирнов уже стоял на ногах.
— Доктор, Петр Сергеевич, — я
обратился к врачу, и он перевел взгляд сдевушки на меня, — скажите, а какой сейчас
год?
Я читал в фантастических романах о
том, что сознание переносится в тело подростка или юноши в другом
времени. Но, конечно же, не верил, в то, что это произошло сейчас
со мной.
— Смотрите-ка, наш пациент начал
связные вопросы задавать, — улыбнулся доктор, — шутишь или
придуриваешься?
— Нет, доктор я серьезно. Я не
помню.
— Вставай, я тебе помогу, — он помог
мне подняться, — с утра на дворе был одна тысяча девятьсот
восьмидесятый.
— Охренеть, я так и думал, что
примерно восьмидесятые.
Врач рассмеялся. Мы остановились, и он
профессионально заглянул мне в зрачки.
— Не примерно, а точно. Восьмидесятый
год
— Доктор, а олимпиада уже
была?
— Вот, а говоришь, что не помнишь.
Всплывает в памяти? Будет в июле, — он заинтересованно смотрел на
меня.
— Охренеть…Тысяча девятьсот
восьмидесятый. Это же сколько я дел могу понаделать, зная
будущее!
— Что? о чем ты? Что ты там наделать
собрался? Давай, сам залезть можешь? Какое будущее ты знаешь? — он
указал на подножку кареты скорой помощи и нахмурился. От его
добродушия не осталось и следа. Мои слова звучали для него как
полный бред.
— Ну американцы же объявили бойкот,
часть спортсменов от них приедет самоходом. Хороший праздник будет,
Мишка улетит весь мир будет смотреть и плакать. Потом олимпиада уже
в Америке будет, но уже на этот раз мы не поедем. Но все равно наши
в спорте всех сделают. И долго еще утирать нос на олимпиадах, пока
антидопинг…
— Какой Мишка, какой улетит, какой
антидопинг, что такое сделают, что ты вообще несешь? — он спросил
меня немного раздраженно и при этом оглядывался на зевак, будто
искал поддержки.
Я посмотрел ему за спину и увидел, как
взрослый дядька лет семидесяти, слышавший мою последнюю фразу
досадливо махнул рукой и сказал, что у меня не все дома.
Я понял, что мне следует держать рот
на замке. Я сболтнул много лишнего и замолк.