Точно, он на корабле. На корме лодьи. Верней,
драккара, потому что туго натянутый парус украшал Торов
молот.
Очень загадочно.
Хотелось есть, пить и обегчиться. В
возрастающей последовательности. И вдобавок странное ощущение:
будто Сергей сейчас взлетит.
И
ещё: мир изменился. Виделся чётко и был полон звуков и запахов,
которые трудно назвать приятными.
И
тут Сергей увидел свои босые ноги. Вернее, это были точно не его
ноги, потому что они были меньше, тоньше и торчали из грубых
холщовых штанов, в которых по осеннему времени даже его,
князь-воеводы, холопы не ходили.
И
руки тоже были не его. Маленькие, без характерных мозолей от меча
на ладонях. Сергей сжал кулаки. Это оказалось легко, потому что
пальцы стали гибкими. Однако сами кулаки при этом сжались как-то
неправильно. Не так, как раньше.
Сергей провёл рукой по лицу. Лицо оказалось
тоже не его. Голое и гладкое, как у женщины. Испугавшись, Сергей
сунул руку… Нет, всё нормально. Пол мужской. Хотя и в штанах тоже…
Не его.
Вот
же… ситуация.
Может, он умер и попал куда-то… Куда? На рай
или ад не похоже. Во всяком случае, если верить
священникам.
В Валхаллу? Тоже вряд ли. Там он
наверняка в воинах был бы. По совокупности деяний.
Может, это Ирий?
Но тогда почему на парусе молот Тора?
И откуда в Ирии эти двое, что сидят на палубе и что-то жрут? Они
же, судя по прическе, одёжке и татушкам, явные нурманы.
Так, стоп.
А
почему он, собственно, решил, что умер? Может, его душа
перепорхнула в какое-то другое тело?
Так,
снова стоп. Это пока не важно. Что он помнит? Последнее?
Так.
Последнее, это когда его какой-то великан сцапал, а он в штаны
напрудил.
А до
того?
А до того он – в Киеве. Верхом на
Пепле спускается по узкой улочке, и прохожие уступают ему дорогу.
Многие кланяются.
А он
смотрит вперёд, стараясь сохранить строгое выражение лица и держать
прямой спину, в которую жадно вгрызается боль.
«Я – князь моровский, Серегей, –
напомнил он сам себе. – У меня двое родных сыновей и один приёмный.
А ещё дочь, которая замужем за благородным Йонахом бар Машегом. И
ещё у меня жена, Сладислава, которую я очень люблю…»
Блин! Если он умер, Сладе будет тяжко.
Сколько лет они вместе? Пятьдесят? И жива ли она?
Этого не помнилось. Но не помнилось и её
смерти.
Сергей вдохнул, выдохнул и
огляделся.
Корма драккара. Вокруг какие-то тюки. И
какие-то люди. Человек двадцать. Мужчины, женщины, шестеро
подростков обоего пола. Большинство спит, свернувшись клубочком или
прижавшись друг к другу. Одежда на всех… Ну, примерно, как у него.
Рабская. И кожаные ошейники. Рука сама потянулась к шее. Точно,
кожаная полоска. Достаточно свободная, чтобы не мешала, но, не
разрезав, не снять.