И теперь я, вопреки всем железобетонным аргументам, укреплял
защиту и в многократном ускорении сознания наблюдал за тем, как
трещат, осыпаются и сгорают в псионическом пламени стены моего
дома. Как плавится стекло, как гибнет прислуга, разумы которых я
просто не мог не видеть. Пустота, ужасающая пустота вспыхивала то
тут, тот там, и лишь страх и ужас Ксении, которую я поместил в
плотный, не оставляющий возможности даже пошевелиться
телекинетический кокон, служил неким якорем, удерживающим всё
происходящее в границах реальности.
Мог ли я защитить дом? Мог. Но не был уверен, что тогда моих сил
хватит для отражения следующего удара. Да и в дальнейшем я едва ли
смог бы защищать объект таких размеров, а давать надежду, лишь
отсрочивая гибель…
Это было бы слишком самонадеянно.
Но вот взрыв снёс всю лицевую часть моего жилища, не преодолев
даже внешнего слоя возведённой вокруг нас защиты, а я ощутил
непередаваемый коктейль эмоций, жадно поглощаемый Голодом. Основным
ингредиентом была ненависть, чистая, незамутнённая, моя
собственная. Дополняли блюдо сострадание, жалость и пульсирующая
едким комом где-то в груди боль потери. Я не слишком хорошо знал
свою прислугу, и совсем не знал охрану. Но их гибель от того не
стала менее ощутимой. Наоборот: я понимал, что это моё желание
привело к такому сценарию развития событий. И плевать, что
провалились давшие мне «добро» на нахождение в академии
высокопоставленные чины. Первопричиной был я. Точка.
Никогда бы не подумал, что во мне столь сильна любовь к
самобичеванию. Но эмпатия и ускорение сознания накладывают свои
отпечатки: за эту секунду я успел всё обдумать, представить
масштабы бедствия и понять, что наперекосяк пошло вообще всё, что
только могло. Практически одновременное нападение как минимум на
тех защитников, которых я ощущал, отсутствие тревоги, падение
беспилотников, прежде беззаботно паривших в ночном небе, и
отчего-то отчётливо ощущающиеся чужими разумы, взявшие объятый
пламенем дом в кольцо. Тут бы мне и сбежать, прихватив Ксению.
Сделать так, чтобы жертвы гарантированно не были напрасными.
Возможности у меня были: я мог развить скорость истребителя,
пробить чёртов купол и скрыться так, что найти нас будет очень
непростой задачей.
Вот только хотел я иного. Мести. Убить тех, кто покусился на моё
счастье, не продлившееся и недели. Разменять уже отнятые жизни
своих на чужих хотя бы один к одному. Удавить совесть, которой я
как будто и не лишился, изображая из себя невесть что и держа в
неведении всех вокруг. Справлюсь ли? Должен. Не имею права
облажаться. Впереди долгая-долгая жизнь, а за моей спиной –
девушка, которой я слишком сильно симпатизирую. Которую… люблю? Не
знаю. Не уверен, что я вообще способен кого-то любить. Рациональный
разогнанный разум не способен испытывать чувства в том виде, в
котором они присутствуют у обычных людей и псионов. Яркая вспышка
эмоций гаснет в реальности за тысячные доли секунды, а ярчайшие
переживания тонут в растянутом потоке времени, блекнут и исчезают,
оставляя после себя лишь понимание того, как я должен
отреагировать, что сказать и сделать. Я долго игнорировал это, но
только что произошедшие события вскрыли гноящийся нарыв.