В году так сорок восьмом бывший
разведчик вернулся домой. Обнаружив, что его дом попал под
затопление и лежит теперь на дне Рыбинское водохранилище, а
родители перебрались в город, подался сначала на стройку, но там не
понравилось. Понять парня можно — разучился жить на гражданке. А
тут как раз пригласили работать в милицию. Лет с десяток
отбарабанил простым патрульным, но город рос, людей не хватало,
поэтому бывшему разведчику предложили стать участковым
инспектором.
С дядей Петей боялись связываться
самые отпетые хулиганы, в любой стадии опьянения. Даже цыгане, ни в
грош не ставившие никакую власть, способные отмудохать кнутом
инспектора уголовного розыска (ищи их потом по всей стране), при
виде невысокого худощавого капитана, предпочитали сплюнуть и
убраться куда-нибудь подальше. Понимали — если вытащат кнут, так
будут тем же кнутом и биты, а потом им и повязаны.
Петр Васильевич был едва ли не
последним «из могикан». Нет, кое-кто из фронтовиков имелся, но на
более высоких должностях и при погонах, не ниже полковничьих. Тот
же министр Щелоков, или наш начальник горотдела, подполковник
Горюнов, участвовавший в высадке десанта на южном Сахалине.
Министр наш, увы, закончил плохо, но
эта история всем известна. Хотя, Николай Анисимович очень много
сделал для органов внутренних дел. В сущности — восстановил милицию
после ударов, нанесенных Хрущовым. Воссоздал школы милиции для
подготовки среднего начсостава, создал высшие школы. Даже фильмы,
которые до сих пор все смотрят с огромным интересом, снимались по
его заказу. Те же «Рожденные революцией», «Следствие ведут
знатоки».
А с Владимиром Васильевичем
Горюновым мы виделись в году, так, в девяносто пятом. Помнится,
разговор зашел о фильме «Место встречи изменить нельзя». До сих пор
не забуду фразу, которую сказал Горюнов: «Будь у меня такой
подчиненный, как Глеб Жеглов — уволил бы сразу, как только бы о
подкинутом кошельке узнал».
Владимир Васильевич умер в две
тысячи втором году, успев получить звание полковника. Да, в
двухтысячном был приказ министра внутренних дел о присвоении
очередных воинских званий ветеранам войны. Помню, как старички
радовались. В шестидесятые и семидесятые годы, когда ветераны
уходили со службы, мало кто из них имел даже звание майора. Все
больше капитаны, а то и старлеи.