— Я тут тебе апельсинов принес, и
курятины, — сообщил дядя Петя. Вздохнув, мой бывший наставник
добавил: — Когда курить-то бросишь? Это ж каждый месяц кучу денег
на ветер пускаешь, да и вообще...
Сам дядя Петя до войны курил, но как
стал разведчиком, то бросил. Оно и понятно — приходилось часами
сидеть, ждать, а запах дыма мог выдать «лежбище» разведчиков. Вот
это вот его «и вообще» означало — а вдруг да придется сидеть в
засаде? Курильщики мучаются, а порой не выдерживают. Мы не полковые
разведчики, но и нам иной раз в засаде сидеть приходится.
А я сам курил как паровоз еще со
школы, но бросил. Когда я бросил-то? Так уж лет десять прошло. Но
если я не сошел с ума, не умер, то получается, что брошу ... То
есть, предстоит завязать с пагубной привычкой. А через сколько лет?
Да, через тридцать с хвостиком и брошу. А может, прямо сейчас
взять, да и бросить?
Прислушался к себе. Кажется, курить
не особо и хочется. Да что там — совсем не хочу. Как говорил мне
врач, помогавший бросать — все у нас в голове.
— Петр Васильевич, а если я прямо
сейчас возьму, да и брошу?
Если я не умер, а перенесся в
прошлое, о чем много раз читал у фантастов, то хоть какая-то
польза. Здоровье ладно, кто им по молодости озаботится, а вот по
деньгам, точно проруха. Сколько пачка сигарет стоила? Или стоит?
«Прима» — подешевле, «Памир» (его еще называли «Нищий в горах»)
совсем дешево. А я в те годы курил «Столичные». Сколько они стоили?
То есть, стоят?
Общение с дядей Петей меня утомило,
и захотелось немного вздремнуть, но не тут-то было. В палату
ввалился жизнерадостный инспектор уголовного розыска и по
совместительству мой сослуживец — Евгений Митрофанов, между своими
— Джексон. Пышущая здоровьем физиономия и рот до ушей никак не
соответствовали моменту, но сыщик сумел объяснить причину своей
радости.
— Наконец-то! — с порога громогласно
объявил он. — А то все доктора: нельзя, нельзя! Больной в тяжелом
состоянии. А теперь говорят: кризис миновал. Можно поговорить, но
сильно не волновать! Так мы волновать-то никого и не будем, ни
больных, ни врачей, верно ведь, Лёха?
Я не успел ничего ответить, но это,
видимо, и не требовалось. Сыщик осмотрелся, обнаружил моего
наставника, сильно удивился и произнёс:
— Здрасьте, Пётр Васильевич! Вот
оно, значит, как: меня не пускают, а вы тут свободно разгуливаете.
Так и взяли бы заодно объяснение с Воронцова, что да как. А то я
уже полдня убил, чтобы прорваться.