— Я давно говорил, что ты змея.
Только они вылезают из кожи. Ик, — Грегорио захихикал, довольный
своим остроумием.
— Змея, значит? — прошипела его
супруга, подтверждая заключение мужа, — тогда я немедленно уползаю,
и все дерьмо будешь разгребать сам. Мне-то что, меня только за
недонесение на супруга привлечь могут, а за это, как ты понимаешь,
не казнят. Я сама перед законом чиста, ни с кем договоров не
заключала.
От ее тона у Грегорио зашевелились
остатки волос вокруг лысины. Несмотря на опьянение, он сообразил,
что будет, если супруга выполнит свои угрозы и уползет, то есть
уйдет куда подальше. Он подскочил и ухватил ее за руку.
— Сильвия, радость моя, не уходи. Это
была шутка. Неудачная, признаю, но у меня и день сегодня на
редкость неудачный. Самый плохой день за последние десять лет. Моя
жизнь, можно сказать, висит на волоске. И осознание этого
пугает.
— Ты гадкая пьяная свинья, Грегорио.
Отпусти меня немедленно.
Скривившись от отвращения, Сильвия
пыталась сбросить с себя руку супруга. Но тот не желал замечать ее
отношения, беспокоясь только об одном — во что выльется его глупая
шутка.
— Да, солнышко, я гадкая пьяная
свинья, — послушно повторил он. — Но я твоя свинья. Ты же не
бросишь свою свинью на произвол судьбы?
Сильвии очень хотелось сказать, что
свиней выращивают не для того, чтобы прожить с ними всю жизнь. Их
полагается закалывать, когда приходит время, потому что кормить
свинью дальше — смысла нет, больше хорошего мяса с нее не получишь.
И время этой конкретной свиньи уже пришло, потому что дальше с нее
пойдут одни неприятности. Но позволить себе такое она могла только
думать, вслух же произнесла:
— Конечно, дорогой, я тебя не брошу,
но и ты должен мне помогать, а не только напиваться.
— Все, что хочешь, дорогая. Все, что
хочешь.
Грегорио целовал супруге руки и
думал, что он согласен вообще на все, лишь бы история с Оливаресом
не имела последствий. Потому что закончить жизнь на виселице — не
то, на что рассчитывает благородный дон.
Граф Лара заканчивал доклад. Сухие
слова скрывали недовольство начальника Тайной канцелярии. Была
потеряна одна из лучших диверсионных групп. Если не лучшая. И
потеряна безвозвратно. Что случилось, мибийский агент не знал, ясно
одно — вся группа мертва.
— Доволен? — спросил Фернандо Пятый,
грузно повернувшись к сыну.