— А уж как я рад, дорогой Григорио,
ты не представляешь, — демонстрируя хищное радушие, сказал
Оливарес. — Это ж ты у нас отвечаешь за безопасность дорог вблизи
города? Плохо, дружок, отвечаешь. У меня этой ночью знатное
развлечение получилось, когда на меня и моего ученика напали.
— Ученика? — Ортис де Сарате
обшаривал взглядом окрестности, пытаясь найти еще и ученика
Оливареса. Меня, стоящего рядом с чародеем, его взгляд огибал по
дуге. — Не знал, дон Оливарес, что вы взяли ученика. К нам даже
слухов не доходило о столь знаменательном событии. Талантливый,
наверное, юноша. Другого вы бы к себе не приблизили.
Оливарес положил руку мне на
плечо.
— Алехандро не только талантлив, но и
силен и находчив.
Во взгляде Ортиса де Сарате,
брошенном на меня, проскользнуло что-то похожее на ненависть, но
алькальд взял себя в руки практически сразу.
— Дон Контрерас — ваш ученик?
Странно, Сильвия мне сказала, что его учитель умер.
Ортис де Сарате нахмурился и
переводил взгляд с меня на Оливареса и обратно, подозревая, что его
нагло обманули. Только непонятно, сейчас или раньше. Я мог бы
развеять его сомнения, пояснив, что обманывали и тогда, и сейчас,
только зачем?
— Мы с Алехандро не сошлись по
нескольким вопросам, после чего я сказал, что он может убираться,
потому что я для него как учитель умер, — не моргнув глазом, выдал
Оливарес.
— Как врет-то, — восхитился Шарик. —
Можно сказать, талантливо. С ним ухо востро нужно держать, Хандро.
Делить то, что он говорит, даже на на два, а на все десять.
— Можно подумать, раньше мы к нему со
всем доверием.
На лице Ортиса де Сарате отразилась
сложная мыслительная деятельность, для него непривычная. Похоже, за
это в их семье отвечала супруга.
— Но это же дурная примета, — наконец
родил он мысль, — сообщать о смерти живого человека.
— Я верю только в те дурные приметы,
которые материальны, — ласково сказал Оливарес. — Кинжал у горла,
артефакт под подушкой, чары в экипаж.
— Позвольте, чары нематериальны, —
запротестовал алькальд.
Было ему жарко и неудобно, по лысине
текли капли пота, а ноги в щегольских башмаках подрагивали от
напряжения.
— Позволяю. — Оливарес спустился с
крыльца, с которого он морально давил на визитера и подошел поближе
к Ортису де Сарате. — Но кинжалы у ночных бандитов были вполне
материальны, и сами бандиты были вполне материальны. А главное —
куда разговорчивей, чем ты, Григорио.