Там у меня было несколько вариантов
времяпровождения: я или уходил на рынок, где в книжных рядах
торговали букинисты, в поисках словаря с готическим шрифтом, либо в
музей, где познакомился с Соломоном Давидовичем, низеньким
толстячком с блестящими чёрными глазками. Он любил поговорить со
мной «за жизнь» и о том, куда всё катится, при этом ловко обходя
острополитические и идеологические проблемы.
Еще была библиотека, но там царил такой
раздрай и беспорядок, что, честно говоря, заходил я туда лишь для
успокоения души. Старые дореволюционные издания пожгли, не глядя –
романы Гюго это или же трактаты Спинозы. А из новых были только
агитационная литература и газеты.
Енох обязательно увязывался следом за мной,
ему было интересно, эта среда – книги и старина – его очень
привлекала.
Сегодня я решил ещё раз заглянуть на рынок,
вчера один из студентов обронил, что померла вдова какого-то
профессора Шаца и дети всю библиотеку отца решили свезти на рынок и
продать. Так что кое-что может попасться интересненькое.
Я
ходил промеж человеческой толкотни и суеты рынка, вдыхал запах
старых книг, полыни и морозного воздуха: заканчивался ноябрь, трава
по утрам подмерзала и искрилась на солнце, брусчатка была
скользкая, лужи подёргивались ледком. Зато к обеду все это
хрустальное великолепие превращалось в непроходимую грязь. Так что
народ предпочитал ходить на рынок по утрам. К обеду там уже народу
было не очень.
Я
всегда не любил толпу, поэтому ходил исключительно днем.
–
Добрый день, – поприветствовал я тощего продавца с рыжей
всклокоченной шевелюрой, по-богемному замотанного в вязанное кашне.
Его звали Ираклий и он клялся, что художник, и лишь только плохое
зрение мешает написать ему гениальную картину. Поэтому он вынужден
пока прозябать в безвестности, продавая старые книги на базаре.
Однако плохое зрение не мешало ему зорко выискивать раритетные
экземпляры и взахлёб торговаться до победного.
–
А! Генка! Ну, здорово! – поприветствовал Ираклий меня, – всё книги
ищешь? Слушай, я вот подумал, а зачем тебе эта латынь? Мне по
знакомству принесли очень хороший роман на немецком. Бери, не
прогадаешь. Немецкий – тоже древний язык.
–
Нет. Спасибо, – по обыкновению отказался я.
Ираклий прекрасно знал, что немецкий роман я
у него не возьму, как не взял в прошлый раз ни Тору на иудейском,
ни стихи на арабском, и я прекрасно знал, что он и не надеется мне
что-то продать. Просто сам процесс торга и обсуждений ему нравился.
Да и скучно было стоять просто так целыми днями напролёт. А тут
хоть как, но новый человек так-то.