Вот она и подсовывали
мне на подпись бумаги, иной раз при тотальной нехватке времени я
подписывала на ходу. И теперь осталась я с небольшим количеством
тряпок, старой отцовской Тойотой и маленькой квартирой. Это
отсудить не смогли. Или уж не рискнули совсем зарваться, даже
продажная судья не поверила бы в такое. Ладно, сиди, не сиди,
ничего не изменится. Вышла из машины, перехватила поудобнее сумку с
вещами, дамскую сумку, и пошла по направлению к своему подъезду.
Подойдя к крыльцу подъезда, поставила сумку на снег, начала искать
ключи, наклоняясь над ней. Шума съезжающего с крыши ледяного пласта
я не успела услышать, так же как и отскочить в
сторону…
В чужое
тело
Душа
влетела.
Процесс
надёжен,
А сбой
возможен.
И даже
выше
Небесной
крыши.
И в чуждом
теле
Мы жить
умели.
Ведь кто — то
тоже
Промазать
может.
Мне слышался то ли
какой—то комариный писк, то ли звон, он приближался, удалялся, но
не замолкал. Глаза упорно не хотели открываться, писк раздражал, но
и что—то мякнуть у меня не получалось. Мысли плыли вялые, как в
тягучем сиропе. Вот я подхожу к крыльцу, ищу ключи… темнота,
тишина.
Я упала? Лежу в
больнице? И пищит следящая аппаратура? Постепенно тягучесть
проходила, мысли стали более четкие. Болели ребра, вся грудная
клетка. И тут начался кашель, надсадный, потрясающий все тело.
Кто—то подскочил ко мне, повернул на бок и немного приподнял,
облегчая приступ. Ещё подумалось к чему—то, как же легко мою тушку
подняли и повернули… не сказать, что слишком я габаритная, но
возрастная полнота женщины 40+ имелась, да.
— Дышите, лэрина, дышите
лучше!
Голосок был тонкий и
звонкий, это его я и приняла за писк медтехники. Тут же подумалось:
"Какая, к чертям, лэрина, где я?".
Накашлявшись от души,
ещё немного полежала с закрытыми глазами. Потом все—таки решилась и
открыла глаза. Сиреневое небо? Что за бред! Поморгав для
надёжности, ещё раз посмотрела вверх. Фух, не небо, это какая—то
сиреневая тряпка над кроватью висит, с пошлыми рюшечками. Как его,
балдахин, что ли? Откуда в больнице балдахин? И где тут лэрина? Что
за чушь лезет в голову. Скосив глаза в сторону, попыталась
сориентироваться в пространстве. Нет, на больничную палату это
вовсе не похоже.
Напротив кровати стоял
чудной туалетный столик, на нем толпилась уйма разных баночек и
флакончиков, валялись брошенные расчёски, ленты, бусы. Возле
столика стояло не менее чудное креслице, все такое хлипкое, резное,
сядь — развалится. Возле постели стоял стул, на нем тазик с
какой—то зеленоватой жидкостью, в которой плавала тряпка. На
подоконнике стоял кувшин и стакан рядом. Какое окно, не видно с
моего места.