Простаки поддавались воздействию
эликсиров лучше всего, так что даже подготовка лекарю нужна не
была. Где-то под замком, в глубине рва, иссохла пузырчатка — и вода
проросла ее соком, как хлеб прорастает плесенью. Пока Дэмину нужно
было лишь доверие, мимолетная симпатия, чтобы лучше
сориентироваться в происходящем — симпатия, которая не оставит в
трезвеющем разуме ни следа, ни воспоминания.
Дэмин Лоани с удовольствием смотрел,
как зрачки маркиза расширяются с каждым глотком. Тан отбросил от
себя пустой кубок, и серебряный сосуд со звоном покатился по
каменному полу.
-Удивлен, что такой сильный человек,
как вы, еще не приструнил молоденькую девочку, - подхлестнул Дэмин
Тана.
-Ей двадцать пять, - хмыкнул Стелер.
- Не так уж и молода, а? У главного императорского наушника,
наверно, девчушки помоложе? Однако она хорошенькая, крепкая,
ладная, глазища блестят как золото. Необъезженная. Я ее
приручу.
Дэмин поморщился: грубость была ему
неприятна, даже если касалась отродья Теренера.
-Об этом я и говорю. Вы полны
планов, которые не можете реализовать. Она ведь может и отказаться,
уехать, не успев оценить вашего... пыла.
-Да кто ее спросит? - прохрипел Тан.
- Император сказал жениться.
-Я думаю, вам стоит показать ей себя
настоящего. Ни одна женщина не устоит. Могу создать для вас
эликсир. Он сделает ваш запах непреодолимо желанным.
-Зачем великому лекарю помогать мне?
- оперся на стол Тан. Ожидаемая реакция: все-таки как бы ни
невоздержан был этот человек, совсем заглушить его острый ум
искусственной симпатии не удалось.
-Справедливо, - кивнул Дэмин. - Я
мог бы сказать, что позволяю сбыться воле императора, но вы же
понимаете, что я радею о собственных интересах, а в них — дружба с
будущим Синим герцогом.
Взор Тана тут же стал менее
осмысленным, будто в нем задули внутренний огонь. Дэмин откинулся
на спинку высокого кресла, наблюдая, как просто сдается этот не
привыкший к магии человек. Это было даже слишком просто, почти
скучно.
Вкус синих герцогов был
свободолюбивой Кьяре не близок: будь ее воля, эти массивные стены с
врезанными в них позолоченными светильниками она заменила бы на
легкий, колышащийся на ветру лен или хотя бы на теплое, живое
дерево, стерла бы всю эту витиеватую металлическую мишуру и
прорубила бы еще одно окно — такое, чтобы сквозь него комнату
освещал чистый солнечный свет, не искаженный мудреными витражами.
Конечно, Кьяра знала, что герцоги выделили ей одни из лучших
гостевых покоев, она видела следы старания прислуги: в тканых
картинах, привезенных с ее родины, в плетеных хлопковых половиках,
вместо узорных ковров прикрывавших холодные каменные плиты, даже в
глиняной посуде вместо металлической ощущались попытки создать
пространство, которое было бы приятно будущей госпоже. И все же
комната душила ее своей восторженной мрачностью.