- Просто вы, маменька, с людями работать не умеете, - сказала
Нюся с упреком. – К людям подход нужен, а не это ваше сплошное
угнетательство.
- Кого я угнетаю? – искренне возмутилась Ефимия Гавриловна.
- Всех! Меня так точно.
- Когда?
- Когда замуж выпихнуть пытались за этого вашего…
- Фрол Аксютович – достойный господин, миллионщик, у него и тут
лавки, и в Москве имеются. И другая бы за такого жениха обеими
руками уцепилась, а эта… горе ты мое, наказание Господне, - Ефимия
Гавриловна размашисто перекрестилась.
- Он старый…
- Всего-то тридцать три…
- И толстый!
- Степенный! – возразила Ефимия Гавриловна. – И тебя бы баловал.
Уж как бы баловал… были бы у тебя и бусики жемчужные, и кружева, и
платья всякие. Глядишь, ласково держалась бы, и кабару твою открыл
бы. Или дом модный.
- Я и без него справлюсь, - отмахнулась Нюся, закрывая вопрос с
несостоявшимся замужеством. – Вот вернемся, ты мне одну лавку дашь
и увидишь… я все придумала!
Разговор этот становился донельзя утомителен, и Василиса, допив
остывший чай, отставила стакан. Она прикрыла глаза, надеясь впасть
в полудрему, но тоненький Нюсин голосок изрядно мешал.
- Если хотите, - неожиданно произнес Демьян Еремеевич, очень
тихо, так что услышала одна лишь Василиса, - я полог поставлю.
Отдохнете.
- Не стоит… - Василиса смутилась.
Если заметят, будет неудобно.
- Бросьте. Вы явно устали, а подобные особы порой… привлекают
чересчур много внимания… - и не дожидаясь ответа, Демьян Еремеевич
коснулся запонки на правой руке, пробуждая скрытый артефакт. – Да и
я сам, признаться, хочу отдохнуть. А ставить полог, чтобы
спрятаться от шумной девицы… как-то оно не по-мужски. Другое дело,
если даме помочь…
Василиса улыбнулась.
- В таком случае буду весьма вам благодарна…
Звуки полог гасил не полностью, но и голоса, и грохот колес
вдруг показались невероятно далекими. Свет слегка померк, и
Василиса с немалым наслаждением откинулась на спинку кресла. Она и
вправду хотела спать. Ночью-то не спалось.
Мысли всякие в голову лезли.
Сомнения.
А тут вот… Она сама не заметила, как задремала, и проспала,
верно, долго, если очнулась от боли в шее. После поняла, что не
только шея болит, но и все тело с непривычки. Кресло, пусть и
весьма удобное, для сна предназначено не было.
Василиса потянулась.
И вспомнила, где находится. Господи, неудобно-то как… после она
уж заметила, что «берлинер»