– Надо перетереть, чувиха! –
Золотозубый смахнул со спортивных штанов скорлупу от семечек и
нехотя поднялся с кровати. – За братаном должок, полтинник косарей.
Тебе срока до среды найти капусту. А то авторитет пришьет твоему
фраеру мокруху и хазу отметет. Вкурила?
Парень наступал на Полину, а та
пятилась к стенке. Ее обдало запахом чеснока и дешевого одеколона,
золотая цепь с крестом болталась перед самым
носом.
– А ты центровая щелка! – Парень
сверкнул улыбкой и склонился над Полиной.
Девушка со всей силы сжала туфель,
прицеливаясь. Если не остановится, сейчас она ударит.
– И шо за картину маслом я тут
вижу?
На пороге комнаты стояла тетя Фаня
со сковородкой наперевес.
Парень скорее удивился, чем
испугался. Но после недолгого колебания Полину отпустил.
– Слышь, чувиха, не урвешь капусту,
тебе амба!
Бандит подхватил пакет с семечками
и, буравя глазами соседку, вразвалочку вышел.
– Спасибо! – Полина вымученно
улыбнулась Фаине.
Та наконец опустила сковородку,
метнулась к окну.
– Идиёты! – возмутилась соседка, –
идите с моего двора! Чтоб вы
друг друга проглотили и друг другом подавились!
– Сколько их там?
– Нечего мне делать, считать этих
мишигенер! – вскрикнула тетя Фаня, помедлила и добавила: – Семь...
с половиной. Разве ж тот выродок в бэлом кепи человек?
Выходит, ее пришла навестить вся
банда, а сюда прислали парламентера. И если бы не соседка,
неизвестно, где бы она оказалась сегодня вечером.
Полина наконец отклеилась от стены,
туфель выскользнул из руки, упал на пол. Девушка поплелась на
кухню, поставила на огонь чайник.
– Вам черного или
зеленого?
Тетя Фаня пропустила вопрос мимо
ушей.
– Дитё, тебе кушать надо, а не опилки
с кипятком пить. Это же не чай, это недоразумение! – Соседка
пренебрежительно ткнула сковородкой в пачку «Липтона». – Приходи к
тете Фане, как очнеся, я тебе такой фаршмак сделаю!
Полина кивнула и уставилась на огоньки
конфорки. Только сейчас она почувствовала, как замерзла. Толстые
стены из ракушняка еще не нагрелись после затяжных весенних
холодов, и дома было неуютно зябко. Она плеснула кипятка, заваривая
чай, и долго стояла, грея руки о чашку. Немного пришла в себя и
вспомнила о двери: первый раз в жизни закрыла ее на все замки и
засовы.
Снова трезвонил телефон – Семен
Аркадьевич не унимался. Полина не взяла трубку. У нее нет сил
помочь себе, что она может дать другим?