Девушка больше всего переживала, что набор в «Лодж Инк.»
завершится до того момента, когда она всё-таки получит вожделенный
военный билет с пометкой «боец». Редкая переписка с Фурри её
успокаивала – тот клятвенно заверял, что наборы спецгрупп идут на
постоянной основе и стабильно, каждые два-три месяца у нее есть
шанс попасть в очередную команду. Оплата их труда более чем
достойной, Анне с лихвой бы хватило, съездив один раз, обеспечить
себе безбедное существование, но финансовый вопрос требовал
разрешения совсем других целей.
Бойцы, а тем более ветераны боевых действий обязаны были два с
половиной года после службы обязательно пожить гражданской жизнью,
Энн искренне не понимала политику государства, но какое-то
рациональное зерно в этом было. В первый год обычно те, кто служил,
срывались. Не успев натворить глобальных проблем, они, как
непригодные, получали распределение либо надзирателями в ключевых
точках концентрации всякого отребья, либо ставились в особое
положение «фарша» при формировании спецгрупп на миссии подавления
восстаний.
Если боец в течение года социализировался, ему были открыты
более высокие ступени службы. У Энн был запас в 30 месяцев, как раз
ровно на тот период, когда она могла быть хозяйкой самой себе.
По регламенту, при зачислении бойца в оперативные или боевые
группы, в обязательном порядке опрашивались все родственники.
Потому что так или иначе, служба не шутки, и последствия могут быть
вовсе непредсказуемыми.
Тут Анне повезло. Еще устраиваясь на военную службу, оставив в
графе «родственники» прочерк и приложив краткое пояснение, она
обезопасила и себя, и свое будущее. Руководство не касалось этого
вопроса. Два раза «на всякий случай» спросил штатный психолог, и
ещё одну беседу на тему детства провел более узкий специалист. В
конце разговора он, усмехнувшись, уведомил, что теперь даже при
чрезвычайной ситуации мать больше никогда не побеспокоит Анну. На
тот момент девушка не ожидала, что все закончится полным
прекращением связи. Полная блокировка абонента, а уж тем более
близкого родственника дается на очень серьезных основаниях.
Формулировка «я не хочу разговаривать» здесь не проходит. На то,
чтобы прервать с человеком общение раз и навсегда должны быть
действительно веские причины. Значит, не такая уж Анна дурочка и
трусиха, раз психолог с ней согласился, поспособствовав дальнейшему
покою и умиротворению.