Мама меня выгнала… Моя мама, которую я десять лет ждала, меня просто выгнала. Закрыла перед моим носом дверь…
Так паршиво, слов нет. Есть только слёзы и тихие всхлипы. Грудь давит. Перед глазами всё плывёт. Жить не хочется.
Поднимаю взгляд на окна второго этажа и пытаюсь рассмотреть, что там за этими окнами.
Выходят ли на эту сторону окна мамы? Видит ли она сейчас, как мне плохо? Знает ли, что я её жду?
Почему она ко мне не идёт? Почему она меня прогнала?
Растираю слёзы по щекам и тихонько скулю.
К моим всхлипам и скулежу примешивается тихая мелодия.
Бабуля…
Руки не слушаются. Пальцы дрожат. Со второй попытки я попадаю по сенсору так, как нужно, и принимаю звонок, некрасиво проревев в трубку:
— Ба-а…
— Девочка моя, — оглушают её рыдания, — Что же ты натворила? Что натворила, беда на мою седую голову? Маришечка… Марусечка моя… Не надо было. Надо было со мной поговорить.
— А я что, не говорила? — реву я. — У тебя на всё один ответ, позже поедем, да позже поедем, мать дождёмся, восемнадцать будет… Девятнадцать мне уже, а ты всё меня только завтраками кормила.
— Да я же хотела, чтобы у тебя детство нормальное было. Чтобы ты не чувствовала себя брошенной и забытой. Всю любовь тебе свою отдавала. Как могла, пыталась мать заменить. Ты у меня такой умницей выросла. Такой уверенной в себе и сильной, смелой девочкой. А что было бы, если бы я тебе сказала, что я вырастила не дочь, а гадюку неблагодарную, а? На что бы ты надеялась? К чему стремилась? Стала ли бы ты такой? Маришечка… — бабуля задыхается.
— Ба? Ба, ты что?
Мои слёзы высыхают в одно мгновение. Боль вытесняет беспокойство за бабушку.
— Бабуль, ты как? Ты не нервничай. Не нервничай, слышишь. Тебе нельзя. У меня… у меня всё хорошо. Тебе же мать позвонила, да? Сказала, что я приехала? Вот, я приехала. У меня всё хорошо, бабуль. Ты там не волнуйся. Не волнуйся. Я же это… я не плачу. Да я вообще не расстроилась.
— Марусечка моя… — всхлипывает моя бабулечка. У меня от её слабого, наполненного болью голоса сердце сжимается. — Да я сама виновата, дура старая. Давно нужно было тебе всё рассказать. Дотянула…
— Да никакая ты не старая, бабуль!
— Не старая, говоришь? А то, что не дура, не горишь. Ну и понятно. Ты прости меня, девочка…
— Ба, не плачь. — срывающимся голосом прошу я. — Вот ты плачешь, я сейчас тоже плакать буду. А зачем оно нам надо? Не надо нам оно.