– Конечно. Но перед этим, если позволите, мне бы хотелось навестить племянника, – улыбнулся в ответ Ованес.
– Понятно. Тогда жду тебя во дворце. Мои дети и крестник будут рады видеть своего любимого учителя и наставника. Они тебя разве что не боготворят! И почему бы тебе не взять с собой Фотия? Мальчишка мне очень нравится.
– Благодарю, государь! Для меня и моей семьи это великая честь.
Два человека неторопливо шли вдоль тёмного коридора тюрьмы. Один из них был в воинской одежде и сопровождал второго – в монашеском облачении. Направлялись они в сторону дальних, тщательно охраняемых камер, предназначавшихся для особо опасных преступников и государственных изменников. Стражник, дежуривший в ту ночь, окликнул их, и тот, кто был повыше, в одежде воина, отдал ему свиток:
– Приказ государя.
Стражник внимательно прочитал приказ и отчеканил:
– Проходите.
Двери отворились, и караульные повели обоих по узкому коридору, освещённому лишь тусклым сиянием факелов, к камере, в которой сидел одинокий узник. Травл, словно зверь, метался от одного края камеры к другому. Наконец, заслышав шаги приближающихся людей, он ухватился за металлические прутья и сдавил их что было сил.
– Отойти от решётки! – раздалась команда, адресованная заключённому. Тот нехотя подчинился, но глаза его при этом заполыхали недобрым огоньком.
Караульный тем временем открыл дверь, и монах прошёл в камеру.
– У вас десять минут, – напомнил высокий человек в воинской одежде.
– Я помню, не волнуйтесь.
Однако, едва охрана удалилась, Травл набросился на монаха, схватил его за ворот и прижал к холодной, пахнущей сыростью стене тюремной камеры. Тот хотел было позвать на помощь, но его голос превратился в глухой хрип. Воздуха не хватало, в то время как бедный монах вновь и вновь предпринимал тщетные попытки вырваться из цепких, тренированных рук Травла.
– Тише, святой отец, тише, – угрожающе шипел заключённый, но немного ослабил хватку. – А теперь слушай меня внимательно. Сейчас ты пойдёшь и найдёшь Феоктиста. Дальше ты передашь ему следующее: если они не избавят меня от смерти немедленно, я всех их выдам императору. Всех! Понятно?! Я расскажу, что все они участвовали в заговоре. И если ты посмеешь ослушаться – тоже будешь назван заговорщиком. Я ясно выражаюсь? – звенящим от ярости шёпотом пытал свою жертву узник. Искажённое от злости лицо Травла нависло над беспомощным монахом так угрожающе близко, что горячее дыхание обдавало своим пылом, а звон цепей скрежетом оставлял шрамы на сердце.