– Ага, погулял с Лешим! – Медведь
толкнул в бок Волка, отчего тот чуть не поперхнулся куском мяса, и
они снова громко загоготали.
– Что за, хр, вещица-то такая? – Кабан
был упорен, он вообще отличался упорством и любил доводить дело до
конца.
– Да кто ж его знает, – развел руками
Медведь. – ОН разве скажет?! Ищите живого, дескать… – Медведь резко
закрыл себе рот.
– Рррастяпа, – Волк со злостью смотрел
на проговорившегося товарища, казалось даже, что он это прорычал
по-звериному, а не проговорил.
– Да ладно вам, – примирительным тоном
продол-жил Кабан. – Поделимся, добыча-то знатная, раз ОН сам за
дело взялся, да и ночь купальская, – тут он развел руки, вдыхая
воздух всей грудью. – Можно в Явь сходить, погудеть там, али
русалкам хвосты повыкручивать.
В этот момент девочка вздрогнула, чуть
не вскрик-нув, едва не выдав себя. Пока Волк с Медведем изучаю-ще,
с удивлением смотрели на Кабана (не водилось за ним добычей
делиться), а тут – на тебе, тот, в свою оче-редь, не менее
пристально всматривался в темноту леса, аккурат туда, где прятались
дети.
***
– Чую-чую, хр, – Кабан лукаво
посмотрел на сотоварищей. – Тут пахнет хорошей наживой. Волк, а ну,
как твоя стая там на тропе, проверить бы пора, может, есть
вести?
Волк удивился. Конечно, он давно уже
учуял живого, сидевшего с кем-то из навьих в кустах, но, не желая
делиться добычей с товарищами, думал, как бы их обхитрить. О том же
думал и Медведь, чуйка которого не уступала Волку. Они,
перемигиваясь, даже решили разделить добычу на двоих, оставалось
только спровадить Кабана, что они и пытались сделать, приготовив
молодую свинью на костре, но тот с отсрочкой, но, видать, тоже
учуял чужаков.
- Лады, – у Волка мелькнула мысль:
домчаться до засады на тропе и вернуться уже с другой стороны,
подкравшись сзади пришлых и уличив подходящий момент, схватить их,
и дать деру. При всей силе Медведя и Скорости Кабана, он надеялся,
что у тех не хватит слаженности и они попросту помешают друг
дружке, а он останется в выигрыше. – Я быстро.
Издав громкий вой, такой, что теперь
уже вздрогнули и Берегиня, и Ратибор, Волк встал на четвереньки:
его конечности стали короче и шире, а меховая жилетка вросла в
тело, покрывая его шерстью. Миг, и у костра уже стоял матерый серый
зверь с большим шрамом на морде. Он вновь взвыл и бесшумно
скользнул в ночной лес.