«Наверное, достаточно», –
подумал я, увидев, как края ран быстро начали розоветь, а чернота
внутри – постепенно исчезать.
Отрезав еще лоскут, я обильно смочил
его своей кровью и приложил поверх ран, обмотав несколькими слоями
ткани, нарезанной из окончательно загубленной рубахи. Закончив с
боком, я посмотрел на ее ноги. Теперь можно было заняться и ими. На
девушке были плотные штаны из неизвестной мне ткани. Пришлось ножом
разрезать их, чтобы обнажить ноги.
Мне повезло: под штанами на девушке
были трусики из белой ткани. Вида ее обнаженной груди мне было
предостаточно, чтобы покраснеть и смутиться, другие соблазны мне
были уже ни к чему.
Осмотрев ноги эльфийки, я увидел, что
обе они сломаны ниже колен, и раны с виду еще ужасней, чем на боку.
Преодолевая тошноту и слабость от потери крови, потраченной на
эльфийку, я проделал с ее ногами ту же процедуру, что и с боком,
израсходовав на это ее рубашку, которую я тоже разрезал на
ленты.
Закончив все перевязки, я,
пошатываясь, пошел искать что‑нибудь, годящееся для изготовления
шин на переломы. Ничего подходящего не нашлось, поэтому пришлось
рубить кусты и делать связки из ветвей. Когда наконец девушка
приобрела вид кокона, я смог передохнуть. Достав флягу, собрался
было допить то, что в ней осталось, но услышал слабый стон:
– Воды…
Опустившись на колени, я начал
аккуратно вливать воду в ее пересохшие губы, стараясь не пролить ни
капли.
– Спасибо, – прошептала
пришедшая в себя девушка.
– Ну как ты? – спросил я,
стараясь не смотреть на жилку, бьющуюся на ее горле: мой потерявший
кровь организм намекал, что пора бы восполнить потери.
– Странно, но теперь ничего не
болит, – ответила она, – только немного пощипывает, как
будто муравьи кусают.
Я усмехнулся, отворачиваясь.
– Ничего, когда пройдет действие
моей крови, ты все почувствуешь.
– Твоей крови? – она
побледнела еще сильнее.
– Да, моей крови. Ее в тебе
теперь, наверное, больше, чем во мне, – с улыбкой ответил я,
хотя шутить про кровь сейчас не стоило.
– Почему? – недоуменно
спросила она.
– Потому, что я ее тебе
перелил.
– Зачем?
– Затем, что наша кровь
обеззараживает и очищает раны представителей других рас, –
ответил я. – Мне отец рассказывал, что однажды он так человека
спасал.
– А ты, кстати, кто? – тихо
спросила девушка, с лица которой начала сходить бледность, и на
щеки вернулся слабый румянец.