Юлия попыталась сосредоточиться, озираясь по сторонам в поисках каких-то особых примет на местности, чтобы сориентироваться. Но все тщетно: даже трухлявые пни, поросшие мхом и замысловатыми грибными наростами, были одинаковыми! Все, как один!
Дождь усиливался. Ее тонкая куртка почти насквозь промокла. В висках стучал один вопрос: ЧТО ДЕЛАТЬ?
Она стала рыться в карманах куртки в попытке отыскать свой смартфон. И хотя мобильной связи тут не было, она не оставляла надежды, что ей удастся забраться повыше и попытаться хотя бы отправить сообщение с просьбой о помощи. Но кому? Надежде? Только ее номер и номер Виктора Николаевича были записаны у нее в телефоне. Но его она не нашла, вспоминая, что сунула его в ведерко с грибами, которое давно бросила где-то в лесу, пытаясь найти Виктора.
Одна маленькая надежда все же теплилась в ее сознании, что Виктор Николаевич все же где-то рядом, ведь не мог он далеко от нее уйти. И, пока окончательно не потемнело, она решила отыскать свое ведерко, свой телефон, и все же попытаться выйти на связь с кем-нибудь.
Но словно кто-то невидимый и очень злой играл с ней злую шутку. Она не нашла ни ведра, ни телефона, ни мужчину, ни дороги. Отчаявшись, она присела на мокрый пенек, усилием воли сдерживая панику, готовую вырваться наружу.
Вечереет. Темнеет. Училивается дождь. Она промокла, начала мерзнуть и совершенно не знала, что делать и чего ожидать, если не делать ничего.
Единственной надеждой оставалось то, что на базе был сын Виктора Николаевича, которй знал, куда они ушли, знал всю местность в округе, и - она была в этом абсолютно уверена - отправится на поиски, если не ее, то своего отца точно.
Поэтому, она приняла решение просто сидеть тут на одном месте. Так больше шансов не заблудиться еще больше, и есть шанс, что ее все-таки найдут. А если нет - об этом варианте развития событий она не позволяла себе даже думать.
Иногда ей казалось, будто она слышит голос Виктора Николаевича, зовущего ее на помощь. Тогда она вскакивала, словно хотела пойти на голос, но темнота вокруг заставляла ее присаживаться на место, страх покидать свой пенек и срываться в неизвестность, заставлял ее оставаться там, где она была.