11
Когда корпоративная вечеринка по случаю юбилея клиники Дмитрия
Борисовича подошла к концу и все сотрудники разъехались по домам, в
клинике остались только Дмитрий Борисович, Ларочка и уборщица.
За традиционной чашкой чая Ларочка полюбопытствовала у доктора,
каким образом и на каком этапе своего жизненного пути он пришёл к
мысли стать психотерапевтом.
— Это довольно долгая история, — сказал доктор. — Боюсь
наскучить вам в такой радостный вечер.
— Ну пожалуйста! Пожалуйста! — взмолилась Ларочка. — Вы ведь так
много рассказываете о своих пациентах, но так мало о себе.
— Да-а-а… А ведь вы совершенно правы, Ларочка. Не удовлетворить
вашу естественную любознательность означало бы отойти от
собственных принципов открытости.
Ларочка начала ёрзать в кресле так, как это обычно делают,
устраиваясь поудобнее перед просмотром интересного фильма. И доктор
начал свой рассказ:
— Дело в том, что мама покинула нас с отцом очень рано.
Настолько рано, что я практически её не помню. Причина её ухода из
жизни мне до сих пор не ясна. Отец всегда был скрытен по натуре. А
может быть, и просто хотел оградить меня от излишних переживаний по
этому поводу. Но всё же где-то в подсознании у меня сохранился её
светлый образ, если выражаться языком научным, по всей видимости,
он сохранился посредством её вербальных посылов. Я не помню её
лица, фигуры, цвета волос и глаз, но я слово помню её голос.
Воспитывала меня бабушка, и именно она, пожалуй, была для меня
самым близким человеком. Отец был директором школы и по
совместительству учителем по литературе в старших классах, в его
ведомстве было слишком много детей, чтобы он мог уделять достаточно
времени одному ребёнку, пусть даже и сыну. Но вы не подумайте, ни
тогда не было, ни сейчас не осталось у меня никакой обиды на отца.
Напротив, в детстве я охотно помогал ему в его делах: сортировал
работы учеников, по мере своих сил и способностей помогал в разных
организационных вопросах. Отец любил рассказывать о своих учениках,
о способных и отстающих, о возможных причинах их способностей или
неуспеваемости. И видимо, уже тогда я неосознанно старался
анализировать психотипы детей.
— Ага-а-а… — утвердительно сказала Ларочка. И доктор
продолжил:
— В общем, наши отношения с отцом складывались неоднозначно. Он
никогда не был ласков со мной, но при этом делал для меня всё
необходимое, словно хладнокровно исполняя отцовский долг. Ни разу
мы с ним не разговаривали — что называется — по душам, не обсуждали
наши с ним отношения, не говорили о маме, все разговоры сводились
либо к обсуждению сторонних людей и ситуаций, либо к конкретным
указаниям и наставлениям. Надо ли говорить, что мне не хватало
отцовского тепла? Но, разумеется, тогда я этого не осознавал,
принимая мир таким, какой он есть.