Моим выбором специальности отец был доволен, в своей
хладнокровной манере выразил согласие. Но мои соображения по
психологии его не интересовали, все мои рассказы он слушал лишь
поверхностно, всегда чем-то занимаясь параллельно.
И наверное, вся моя жизнь вот так бы и прошла, в серой
предсказуемости. Примерно на четвёртом курсе института я начал
сомневаться в своём выборе. Не знаю. Вряд ли это было связано с
отцовским безразличием. Скорее с банальным юношеским страхом перед
практикой. В то время я ещё заинтересовался философией, и чёрт его
знает — но маятник моих предпочтений вполне мог качнуться и в эту
сторону.
Думаю, что окончательно в своей нынешней профессии я утвердился
после следующего события. Позвонила бабушка и сказала, что отец
застрелился. Как какой-нибудь Курт Кобейн или Эрнест Хемингуэй. Он
любил охоту, так же как его кумиры Некрасов и Тургенев, так что
выбор способа ухода из жизни был очевиден. Другой вопрос:
почему?
Этот вопрос мучил меня на протяжении многих лет. Я пытался
что-то выведать у бабушки, но она настойчиво попросила меня не
беспокоить её воспоминания в связи с её слабым сердцем. Но всё же
косвенно причину я для себя объяснил так. Изучая похожие случаи
холодных отношений между отцом и сыном и последующие их исходы, я
выявил, что в некоторых ситуациях такое отношение отца к сыну может
быть следствием смерти жены из-за осложнений после родов. То есть
патологической уверенностью отца, что ребёнок стал виновником
смерти его возлюбленной. В моём случае установить подлинность этого
предположения не представлялось возможным, поэтому причину я
определил лишь косвенно.
Таким вот образом, сам того не осознавая, продолжая всё глубже и
глубже копать истории психических заболеваний, я окончательно
выбрал свой путь.
— Может быть, — спросила Ларочка, — именно поэтому вы тяготеете
к пациентам с такими же сложными отношениями между отцом и
сыном?
— Да, Ларочка. Вы абсолютно правы. Грех тут отнекиваться. В этой
связи могу даже рассказать одну примечательную историю, из-за
которой я, собственно, обосновался здесь, в этом городке.
— Так-так… — заинтересовалась Ларочка.
— Дело в том, что мне приснился сон.
— Сон?
— Да. Я тогда был интерном в психиатрической клинике, в которой
содержались душевнобольные со сложными диагнозами. Работы было
очень много, уставал я чертовски. И однажды заснул прямо в
ординаторской. Мне приснилась мать. Я, разумеется, задал ей вполне
логичный вопрос: почему ушла она, и почему ушёл отец, и являюсь ли
я тому причиной. На что она мне ответила: «Отправляйся к морю».