– Чё уставились? – спрашиваю тихонечко у брата и сестры. Язык над ложкой им показываю.
Не отвечают. И не смотрят.
И я не продолжаю, а то ложкой по лбу от отца за разговорчики за столом заработать можно запросто, ну а зачем мне это надо. Как и прилетит, не уследишь, и гудеть долго потом в голове будет, как в церковном колоколе, ну и главное – обидно: ты получил, а другим не досталось.
Поужинали.
Мама и Нина убрали со стола. Нина тряпкой вытерла столешницу – подалась с ней, с тряпкой, в руке, на кухню, важная. Ну ничего, ещё получит.
Достал папка со шкафа коробку с домино. Играть двое на двое – Николай с Ниной, а я с ним, с отцом, в паре – только было собрались, и входят, постучавшись, к нам Захар Иванович, отец Рыжего, а с ним и Рыжий. Друзья они, Захар Иванович с нашим папкой, старинные. В гости друг к другу, как время свободное, всё и шастают, один другого навещают.
Вошли Захар Иванович и Рыжий, поздоровались.
Поздоровались и мы с ними.
– Разболокайтесь, – говорит им папка. Рад, видно, он – широко улыбается. А то играй тут весь вечер в домино с нами – большое счастье. – Проходите, – говорит.
Снял Захар Иванович шапку и полушубок, определил их на костыль возле двери, повесил туда же и пальто Рыжего.
– Не разувайтесь только, – говорит отец им. – Пол ледышный.
Прошёл Захар Иванович к столу, вынул из кармана бутылку водки, на стол её поставил.
– Спиридон же сёдни, – говорит. – Как не отметить.
– А Спиридон-то чё тебе? – спрашивает отец. – Родня, ли чё ли? – и смеётся.
– А у покойной-то, у Стародубчихи, ведь мужика-то звали Спиридоном, – говорит Захар Иванович. – Дак и помянем.
– Да Спиридоном ли?
– Ага… Это по-полному, а так-то Спиря… С первой германской не вернулся. Я-то не знал его, кого там был ишшо, только по тятенькиным разговорам: Спиря, Спиря… Я без штанов тогда ишшо похаживал.
– А-а, – говорит папка. – Елена! – зовёт маму.
Откликается та с кухни.
– На стол-ка чё-нибудь сготовь нам.
– Счас! – отзывается с кухни мама.
Мы с Рыжим уже на полу, домики из костяшек домино строим.
Нина и Николай сидят на лавке, слушают и смотрят, им и заняться больше нечем.
– А ну-ка живо от стола, – говорит им папка. И правильно. А то расселись.
Поднялись те неохотно, гуськом подались в другую комнату. Он, Николай, конечно, сзади – руки по швам и волочится. Ну ничего, они дождутся.