– Опять твоя мать ушла с матросами? – не то спросил, не то уведомил ее Джилл, – вот что мне с ней делать, Эйлс?
– Я не знаю, господин Джилл. Я сама ей много раз говорила, только ведь она никого не слушается, – полные слез детские глаза смотрели на Джилла.
– Что мне делать? – не успокаивался трактирщик. – Какая она работница?
– Только не выгоняйте нас, я все уберу, – не давая ему продолжить, взмолилась Эйлс, – вы же знаете, что без вас мы пропадем. Особенно братья. Они ведь маленькие.
Джилл как-то неопределенно махнул рукой.
– Можно подумать, что она большая, – подумал он про себя. Если бы от него зависело, он забрал бы детей себе, а их мамашу с чистой совестью выгнал бы на улицу.
Горы грязной посуды стояли на столах со вчерашнего дня. Того и гляди, крысы начнут еще и по столам бегать.
– Ладно, – сказал трактирщик после небольшой паузы, – Давай, малышка, помогай своей матери.
Джилл уже собирался закрывать трактир, когда в довершение всех неприятностей этого дня, случилось новое происшествие. Матросы с американской китобойной шхуны, которую невесть как занесло в эту часть Тихого океана, притащили к нему полуживого старого моряка, которого они называли «гробовщиком». Лицо моряка было опухшее, и он не мог даже говорить, только шевелил губами. Да еще его трясло как лихорадочного. Любой трактирщик испугался бы даже приближаться к такому, а не то чтобы позволить привести его в свое заведение. Так и Джилл подумал, что старый больной моряк занесет чего доброго к нему на постоялый двор лихорадку или какую-нибудь заразу похуже, и хотел было выпроводить старого моряка на улицу. Но дружки «гробовщика» стали угрожать Джиллу тем, что разнесут весь его трактир, если он откажется принять их друга. И обещали, что завтра обязательно зайдут его проведать.
Не надеясь получить от постояльца хоть какие-то деньги, Джилл, уже свыкшийся с неприятностями, распорядился поселить его в самую плохую комнату с крошечным окном, напоминающее корабельный иллюминатор. Эта комнатка использовалась в гостиничной части его постоялого двора как чулан. В комнатке стоял только плохо отесанный деревянный лежак с грязным тюфяком, наподобие тех, которыми пользуются матросы на кораблях, да тумбочка. Там же хранился хозяйственный инвентарь, который трактирщик распорядился убрать. Моряк был так плох, что, казалось, он не доживет и до утра. Джилл сделал замечание матросам, потому что они положили моряка на живот, но те были пьяны и проявили полное безразличие. Сам же Джилл прикасаться к больному моряку побрезговал. Так его и оставили.