Юноша, потренькивая на лютне, проникновенно пел, обращаясь не то
к мраморному купидону, не то к горгулье на фронтоне флигеля.
«Ишь как заливается, — подивилась Джульетта. — Выстрелов не
услышал?». Ромео между тем закончил одну песню, томно вздохнул и
завел вторую. Оставалось загадкой, кому он их поет и почему именно
здесь...
Пока Джульетта не вспомнила, что на эту сторону выходят окна и
покои кузины Розалины. А вот и она, стыдливо прячется за
занавеской. Какова плутовка, сидит там и притворяется недотрогой. У
Джульетты дернулся второй глаз. Она ненадолго забыла о Парисе.
Внутри нее шла борьба между искушением пальнуть и напугать вусмерть
голубков и желанием сберечь патроны.
— Ах, перестаньте, ведь клятву я дала! Что вам с моих ответных
чувств... — прикладывая тыльную сторону ладошки ко лбу, воскликнула
Розалина.
— Так есть же чувства, стало быть? — падая на одно колено,
отозвался Ромео.
«Сладко поет, умеет же», — невольно оценила Джульетта, вспоминая
серенады под своими окнами. Она задумчиво погладила цевьё, ощущая
мимолетное желание снести Ромео башку.
— Так что ты затеяла на самом деле, сестрица? Сама его
убьешь?
Джульетта быстро развернулась, и дуло ружья уставилось точно
между глаз Тибальту. Что он умел хорошо, так это беззвучно
подкрадываться.
Тот послушно замер, кося глазами на мушку. Джульетта колебалась.
Задира Тибальт, которого она знала, уже бы выскочил из кустов со
шпагой наголо. Вместо этого он решил притаиться тут вместе с
ней.
— Слушай, кот. Ты будто не удивлен.
— Я тебе говорил, Монтекки за нос тебя водит. Повеса и дамский
угодник.
— Да я не о Ромео говорю.
Хотя Тибальт был не совсем прав. За восемьдесят шесть петель
Джульетта сумела понять, что Ромео впрямь был падок на женщин. Но
встретив ее, он отринул свои старые привычки и выпил яд там, на
кладбище, чтобы умереть вместе с ней. Это лучше всего доказывало
его чувства. Но пока что он ее не знает, а значит, и чувств нет.
Томные ахи и вздохи неподалеку это вполне подтверждали.
— А ну-ка постой. Когда это ты мне такое говорил? — нахмурилась
Джульетта, понимая, что и это сейчас неважно, а кое-что другое.
В темноте лицо Тибальта было трудноразличимо.
— А то я будто записываю, — буркнул он.
— Братец. Ты мне не мог такого сказать.
Джульетта выдержала паузу, пытаясь сохранять холодный рассудок
от выводов, из которых стремительно начала зреть буря.