А нам никуда бежать не надо, так что мы в последний раз
перезаряжали свои мушкеты. Шомпола скрежетали в стволах. Логика тут
простая - чем быстрее зарядишь ты свое ружьецо, тем больше у тебя
шансов остаться в живых.
Тявкнули несколько раз, выплевывая смертоносную картечь, десяток
наших полевых пушек, что успели сюда подвести. По бегущим турецким
рядам будто бы пробежала полоса ряби. Люди валились на землю,
каждый такой выстрел как кувалдой выбивал пять или шесть
человек.
Мусульманские солдаты в первых рядах падали, и шеренги
разделялись, чтобы обойти раненых и мертвых, после чего ряды
смыкались снова, и османы продолжали непоколебимо и быстро
наступать.
Когда перекошенные от ненависти мусульманские лица были совсем
рядом, грянул наш последний залп. В упор. Убийственный, так как на
таком малом расстоянии промахов почти не было. Передние ряды
османов словно корова языком слизала. Эти люди превратились в
беспорядочное кровавое месиво.
На таком мизерном расстоянии здоровенная пуля из мушкета
пробивает в груди дырку, куда можно просунуть несколько пальцев, а
на спине образуется рваное выходное отверстие, величиной с кофейную
чашку. Страшное зрелище! Этот залп и решил судьбу битвы.
От двух наших шквальных залпов турки потеряли уже около четырех
тысяч человек, а у нас потерь пока было чуть больше тысячи. Но если
бы османы приложили последние усилия, то мы бы умылись кровью. А
возможно, сохраняющееся численное превосходство воинов султана
гарантировало бы им победу.
К счастью, почти всех вражеских храбрецов мы уже перебили, а
осторожные, в основной свое массе, притормозили. Этим людям хватило
здравого смысла не лезть пальцами в мясорубку и они не бросились в
безумную атаку ради славы, вместо того, чтобы вновь осторожно
приценится к шансам. И перезарядить мушкеты. Хорошие солдаты не
любят проигрывать...
К тому же, с утра к нам продолжали подходить подкрепления, и на
дороге за нами показалось облако пыли, среди которой можно было
различить фигурки солдат и русские знамена. Людей там было не
больше тысячи, но свою психологическую роль они сыграли.
В запале сражения нас продолжали атаковать только группки
храбрецов, общим числом в тысячи три. Не больше. И так как поле
сражения окутали густые клубы серого порохового дыма, скрывающего
картину боя, то понять, что к чему в этой дымовой завесе, было
просто невозможно. А у нас еще оставалось в лагере пять тысяч
человек, опытных солдат, сумевших организовать отчаянное
сопротивление.