Приблизившись еще на несколько шагов, атакующие джигиты
испустили пронзительный визг и, махая шашками, всей кучей бросились
на казаков. Словно огромная волна нахлынула, яростно вскипела, и
затем все стихло...
***
Совершенно не жалея, понукал я своего коня, но не личный,
животный страх гнал меня, а опасение за судьбу покинутых мной
казаков.
При мысли, что они в эту минуту бьются на живот и на смерть с
вдесятеро сильнейшим врагом, что спасение их зависит от меня
одного, мной овладело болезненно-тревожное нетерпение. Мне
казалось, будто Ворон никогда не скакал так тихо, как сегодня, и во
мне подымалось озлобление против своего любимца, я принимался
нахлестывать его изо всех сил, до утомления руки.
Преследователи все так же неслись за мной, не отставая. Это были
джигиты из числа «тыал-буолбуттар» («ставшие ветром»). Кони у них
были отличные, тем более, что более свежие, неутомленные. Да и я
был выше и весил больше каждого из нагоняющих меня татар. Моему
Ворону было гораздо тяжелее меня нести, чем его лошадиным
коллегам.
Вдруг мой конь громко и протяжно засопел носом, стонущие вздохи
вырвались из его груди, он сделал еще два-три невероятных, коротких
скачка и затрусил слабой колеблющейся походкой, странно подергивая
головой вниз. Теперь я опомнился и пришел в ужас. Мысль, что я
загнал коня и что Ворон может пасть, заставила похолодеть меня и
покрыться ледяным потом. Дело пахнет керосином! Остаться одному,
пешком, с троими татарами в довесок - означало моментальную
смерть.
Стало понятно, что преследователи меня сейчас быстро нагонят. Не
уйти! Что же, в каждом положении есть свои плюсы и минусы. В борьбе
– и только в борьбе! – обретается путь к спасению. Я не позволю
этой своре собак задрать себя будто кошку.
Оглянувшись, я увидел, что кочевники при погоне несколько
растянулись. Положение наше стало напоминать легендарный поединок
Горациев против Куриациев. Повторенный как-то раз античным
гладиатором Спартаком на арене Рима.
Настало пора воспользоваться тем, что мои преследователи
разделились. Я стал притормаживать своего коня, а когда Ворон
остановился, то развернул его. На меня уже ураганом налетал один из
лихих джигитов, кривящих в волчьей ухмылке рот. Его немытое
скуластое лицо пересекал старый шрам, узкие глаза были холодны как
сталь.