- Слушай почаще.
- Каждый день, - заверил я. – Теперь моя
очередь.
[1] Цитата из повести братьев Стругацких
«Понедельник начинается в субботу».
Подарком Наташе я
озаботился заранее. Это было не сложно. Особенно при наличии золота
и великолепного ювелира в лице дяди Юзика. Размер я ему дал (при
моём глазомере и памяти это не составило труда), а всё остальное,
включая подбор камня он сделал сам. Да как сделал! На что я
равнодушен к ювелирным украшениям, но этим золотым, увитым
растительным орнаментом в стиле модерн с чистейшей воды каплевидным
изумрудом - под цвет глаз Наташи – кольцом любовался от
души.
А уж в какой
восторг пришла Наташа!
Думаю, случись
подарок чуть раньше или позже мальчик Серёжа стал бы мужчиной в тот
же день. Но и так было хорошо – волшебное сияние этих глаз я
запомню надолго.
Что ещё мне
понравилось, Наташа не стала делать вид, что такой дорогой подарок
она принять не может. Приняла и с радостью! Люблю честных людей. В
первую очередь честных перед самим собой. Действительно, уж
кому-кому, а ей прекрасно было известно о золоте, дяде Юзике и,
конечно, деньгах, у меня имеющихся. Что там золотое колечко с
изумрудом – не особо напрягаясь я мог бы подарить ей машину или
кооперативную квартиру в любом городе Советского Союза, на
выбор.
Однако во все
времена, и даже у нас, на Гараде, если мужчина дарит женщине
дорогое кольцо, это, чаще всего, не просто знак внимания. Нечто
большее. Даже если мужчина – пока мальчик. Это Наташа тоже
правильно поняла. Так мне во всяком случае показалось. Мы
договорились писать друг другу не реже одного раза в неделю. При
отсутствии личных коммуникаторов и компьютеров, а также слабой
телефонной сети (в Кушке не было пункта междугородной телефонной
связи), бумажные письма были единственным надёжным средством
общения на расстоянии. Пусть и очень медленным.
До аэропорта доехали с шиком. Впереди белая
конторская «волга» ГАЗ-24, а сразу за ней, свежевымытый по такому
случаю, сверкающий на ярком южном солнце, трофейный BMW-326
деда.
Рейс на Мары
не задерживался. Объявили регистрацию, затем посадку. Уже привычно
я сдал чемодан в багаж, попрощался с дедом и бабушкой (бабушка, как
водится, всплакнула), пообещал писать, и мы с Петровым и Бошировым
отправились на посадку. Капитан и старший лейтенант багажом себя не
обременять не стали – у каждого на плече болталась небольшая
спортивная сумка. В одной из них, а именно у капитана Боширова,
лежали мои деньги. Не все - десять тысяч – остальные я оставил деду
и бабушке, которым вместе с Кофманами предстояли большие траты,
связанные с переездом. Но тоже не все – ту же сумму в десять
тысяч.