— Ур-род! — хрипло произнёс он, пытаясь меня клюнуть. —
Мр-разь!
— Не советую портить со мной отношения, малец, — хмыкнул я. —
Так уж сложилось, что сейчас твоим телом управляю я, и мне оно
гораздо нужнее. А, и ещё... Если это тело вдруг умрёт, например, ты
расклюёшь мне артерию ночью или пробьёшь глаз до самого мозга, то и
ты умрёшь в тот же момент. Вот только я сумею возродиться, а ты —
нет.
Он каркнул что-то непонятное, но все попытки как-то мне
навредить тотчас же прекратил. Похоже, осознал, что это всё не
чья-то шутка и не случайное совпадение, и только после этого сумел
успокоиться.
Начало понемногу темнеть, сумерки густели, как чернила на листе,
пора было возвращаться в эту хибару, которую Джаг называл своим
домом. Клянусь, лучше бы я заночевал на свежем воздухе, благо
летние ночи ещё не успели похолодать. Лишь сменяли дневную жару
приятной лёгкой прохладой.
Я снова побрёл в деревню, сунув успокоившуюся птицу за пазуху.
Далеко он не улетит, не только потому что не умеет нормально
летать, но и потому что магия не позволит ему чересчур отдаляться
от тела. На самом деле, я не знал наверняка, зачем сохранил душу
паренька в целости и сохранности, а не развоплотил, как душу этой
несчастной птицы, но что-то мне подсказывало, что парень мне ещё
может пригодиться. К тому же, не совсем было ясно, что будет с
телом, если уничтожить его дух, таких экспериментов не проводил ни
я, ни кто-либо из моих знакомых магов.
Ну и это однозначно считалось бы тёмной магией, запрещённой.
Чернокнижником меня и в самом деле называли не без основания, за
свою жизнь мне довелось провести множество разных ритуалов. Но
уничтожать чью-то душу, однозначно, стало бы самым чёрным из них,
потому что это была бы участь хуже смерти. Вечное небытие,
бесследное исчезновение вместо шанса на перерождение. Опускаться до
такого просто из-за того, что мне на какое-то время понадобилось
тело, я не собирался.
Я тихонько пробрался в хибару джаговой семьи, намереваясь лечь
спать. Но едва я затворил за собой дверь, как раздался голос его
папаши.
— Джаг, — протянул он. — Что там с долгом старосте?
Скворец за пазухой задрожал от страха, злые мутные глаза
крестьянина не предвещали ничего хорошего. Я успел заметить, как
этот алкаш перехватил костыль поудобнее, превращая его в неплохую
дубину, чтобы тут же обрушить на голову нерадивого
сынка.