— Я не знаю, Гелен. Утром
проснулся — ее нет. Вещей нет. Она мне не отвечает.
— Так ты ее нашел? Мало ли…
— Да. Она у своей мамы пока
живет.
— И?
— Что и?! Послала она меня! —
уже повышаю голос.
— Ну и правильно сделала,
Акрам, — припечатывает сестра.
— Ты издеваешься?!
— А чего ты ждал? Ты ей
сколько нервов потрепал? Это она еще долго продержалась.
— Я понял. Я пошел.
— А ты чего хотел? —
перегораживает она мне дорогу. — Чтоб, как у родителей было? Не все согласны
так жить. Особенно женщины! Я, например, нет.
— А можно без твоих нотаций?
— Да, конечно. Если
понадоблюсь, наберешь. Пойдем тогда ко всем.
— Иди, я догоню. Мне нужно
еще выцепить отца на пару минут. Он хотел обсудить новую сделку.
— В кабинете его ищи. Он туда
пошел, —
деловито роняет сестра и оставляет меня одного.
Я уверенным шагом иду в
сторону отцовского кабинета, постучать не успеваю.
Сквозь едва заметную щель
доносятся обрывки разговора и всегда строгий холодный голос:
— Алина, я тебе сказал.
Сегодня я дома. С женой. Завтра к вам заеду.
Пальцы мои неконтролируемо
сильнее сжимают ручку.
Я медленно цежу воздух из
легких, замирая у двери. Раздумываю: может, уйти? Но какой смысл шифроваться.
О существовании отцовской
Алины вся наша семья узнала,… когда мне было лет двенадцать. Это оказалось
настолько сильным потрясением для всех, что ни я, ни мама, ни Гела нормально не
общались с отцом, минимум, пару недель. Позже мать, воспользовавшись моментом,
когда отец уехал в командировку, собрала вещи, взяла нас с Гелой под руки и
увезла в дом к своим родителям. Возмущений была целая куча, проклятий на голову
отца еще больше, ну и куда ж без многострадального «видеть его не могу!»
Мать решительно оборвала
всякую связь с отцом. А бабушка с дедом как на иголках сидели и ждали
возвращения свирепого Ильнара Ибрагимова. В то время я ненавидел свою фамилию.
Ненавидел отца. Мне казалось, что он предал нас всех. Каждого в отдельности.
Потому что в той, второй семье у него рос второй сын. Такой же, как и я, только
с разницей в год. В год! Это жестко ударило по мне. Помню, как украдкой пробрался
на кухню в четыре утра, сидел у распахнутого окна. На улице стена дождя, дальше
носа ничего не видно. Расслабляющий запах озона в воздухе.
Как остро отпечаталось
желание натянуть джинсы, свитер, забрать накопленные деньги и уйти куда глаза
глядят. Почему-то было невероятно сложно смириться, что у отца есть другой сын.
Отдельно от нас. И он к нему приезжает. Они вместе проводят время. Смеются.
Радуются. В тот момент отец для меня умер. Тот отец, которого я любил всей
душой, несмотря на строгость, жесткость и периодическую бесчеловечность.