– Ты как, нормально? Идти сам
сможешь?
Я прислонил дядю Гришу к стене.
– Нормально, – прокряхтел он и
попробовал сделать шаг.
Ослабевшие ноги подогнулись и он
начал падать. Я успел его подхватить и скорректировать
движение.
Дядя Гриша сполз по стеночке вниз.
Вытянул перед собой ноги. Шумно вздохнул, поднял на меня глаза и
виновато улыбнулся.
– Понятно… – многозначительно
произнес я.
– Да я в порядке, – зло рыкнул он и
снова попытался подняться.
Вот в этом он весь.
Сколько помню своего дядьку (ну,
точнее не я, а прошлый Игорь), он всегда был мужиком крепким и
непреклонным. Сказывалось армейское прошлое.
Вот и сейчас, для него было просто
невыносимо выглядеть беспомощным в глазах восемнадцатилетнего
тощего паренька. Который, к тому же, еще и спасать его пришел.
Его – ветерана имперских войск.
Здорового, под два метра, мужика, с суровым характером.
Вот только сейчас, Григорий
Алексеевич не был похож сам на себя. Игорь помнил его совсем
другим.
И, если бы он не обратился ко мне по
имени, я наверняка прошел бы мимо, не распознав в этом ослабленном
и изможденном старике, еле стоящем на ногах от бессилия, сурового
усатого няньку, который с самого детства приглядывал за Игорем.
В его детских воспоминаниях, дядя
Гриша был исполином. Широкоплечим гигантом, перекрывающим собой
солнце. Человеком, который являясь верным слугой рода покойной
матери Игоря, старался с ранних лет привить своему подопечному
принципы справедливости и морали.
В воспоминаниях юного Игоря,
Григорий Алексеевич представал этаким рыцарем из приключенческих
романов, чтением которых он как раз увлекся. Большим как скала.
Могучим, несокрушим. И справедливым.
И вот теперь, этот рыцарь был
повержен. Повержен, но не сломлен.
По горящим в глубине его глаз
огонькам, четко читалось, что я могу засунуть свою жалость себе в
задницу.
Ну, что ж, отлично. Пожалуй, так и
поступлю.
Нет, конечно я не собираюсь
прибегать ни к каким ректальным воздействиям. Ха-ха. Просто дам
старику возможность проявить свой мужской стержень.
Тем более, что сейчас совсем не
время на все эти сантименты. Нам нужно найти способ выбраться
отсюда.
Григорий Алексеевич не одаренный, а
значит каждая лишняя минута пребывания на Изнанке оказывает
пагубное влияние на его организм.
– Хорошо, – не стал я спорить с
Григорием Алексеевичем. – Если ты в порядке, то пошли.