Письмо,
одно-единственное. Так, а что в нём вообще находится? Запечатано,
однако. Зато можно прочитать, кому адресовано – Аркадию Руцису. Не
удивлюсь, если от Стоцмана Марка Захаровича, иркутского чекиста, а
речь в нем идет о рекомендации Алексея Фомина к нелёгкой службе,
где и без него садист на уроде и психопатом погоняет.
Вскрыть сейчас? Не
стоит, вдруг аккуратно не получится. Лучше уж потом, в более
комфортной обстановке и с необходимыми инструментами в лице
парящего чайника и тонкого лезвия. Тогда и вскрою, и прочитаю, и,
что особо важно, следов не оставлю. Право слово, я же не
представитель широких народных масс, чтобы вручать чекисту письмо,
касающееся моей будущей маски, с неизвестным содержанием.
А вот денег мало. Не
шикуют нынешние студенты, отмеченные идеалами революции, совсем не
шикуют. Впрочем, это сейчас относится почти ко всем, помимо
партийных чинов, после сворачивания НЭПа. Да и во время него на
вершину финансового достатка выплывала всякая откровенная накипь,
которую во времена империи и на порог порядочного дома не пустили
бы. Нэпманы… Та ещё зараза, готовая ради увеличения капитала на
любую подлость и низость. Впрочем, теперь и их нет. Кто
подогадливее – сбежал за границу, благо года до двадцать восьмого
выехать за пределы СССР было хоть и нелегко, но всё же
возможно.
Возможно было сбежать…
Поневоле я криво усмехнулся, словно рассматривая со всех сторон это
сочетание слов и его применимость в данном случае. Это была своего
рода русская рулетка. Могли выпустить, могли и нет. И если нет, то
с людьми могло случиться всё что угодно. К примеру, могли посадить
по неожиданному обвинению, припаять ту или иную причастность к
Белой Гвардии, если она была хоть краем. Или люди просто исчезали.
Ясно было, что от мистики эти исчезновения были далеки. Просто
застенки ОГПУ, а потом безымянные могилы, которых с семнадцатого
года в моей многострадальной стране слишком много появилось.
Впрочем, немалая часть
смогла уехать. Та часть, которая умела видеть дальше собственного
носа и понимала, что НЭП – лишь временное явление, глубоко чуждое
стране советов и «товарищам» разного рода. Пауза перед новыми
свершениями, не более того. И с началом коллективизации и прочего
раскулачивания это ярко и однозначно подтвердилось. Вот только с
того самого времени граница была на прочном и надёжном замке. Всё,
финита ля комедия! Пауза закончилась, продолжение коммунистического
спектакля объявляется открытым. К тому же…