Возможно, молодой человек банально выплакался, а может стало
легче от неожиданно тёплого воспоминания, но слёзы как-то сами
собой прекратились. По мере плача, его всё больше захватывало
состояние удивительной ясности. Точнее, не было в ней ничего
удивительного. Ясность словно являлась чем-то у него отобранным.
Как подрезанные крылья родившейся на птицеферме птицы. Но сейчас
она удивительным образом вернулась, серьёзнейшим образом повлияв на
его характер.
Далее Уно охватила непонятная до конца уверенность, что за эту
ясность стоит побороться. Он просто обязан за неё сразиться и
сломать все преграды. А если преграды выдержат, то вместе с
ясностью умереть.
Мысль, впрочем, оказалась не до конца понятной. Сейчас важно
было другое. Он успокоился и более-менее пришёл в себя. Так
сказать, синхронизировался со «здесь и сейчас».
Придя в себя и успокоившись, Уно принялся крутить головой,
пытаясь понять, что происходит и где он находится. Разглядеть
удалось многое.
Сейчас он находился на возвышенности. Буквально в паре метрах за
его спиной начинался отвесный обрыв. Далеко внизу билось о скалы
море или океан. С противоположной от моря стороны, насколько
удалось разглядеть, за пологим склоном начиналось полотно
убегающего вдаль густого леса.
На выровненной каменной площадке он был не один. На некотором
удалении, полукругом, переливались ещё четыре золотых столба, за
пеленой которых угадывались люди. Удалось разглядеть лишь то, что
они молоды и одеты в светлую одежду.
Посреди площадки, метрах в семи от золотистых барьеров, высилось
чёрное изваяние обелиска. Даже через барьер, обелиск вызывал
необъяснимый трепет и уважение.
Вдруг перед глазами Уно вспыхнуло красноватое свечение. Далее
оно как бы уплотнилось, превратившись в ряды ярко-красных рун. Руны
выглядели знакомыми. Пробежавшись взглядом по их строчкам, молодой
человек осознал, что видит не что иное, как первичные руны. Те
самые руны, которыми его изводил упрямый дед. На земле их
использовали для так называемого «программирования второго
уровня».
Увидев ненавистные закорючки и даже кое-что разобрав, Уно
расстроился. Разбираться в этой многозначной и очень замороченной
символике было той ещё задачей.
Вдруг, словно почувствовав его расстройство, руны распались и
собрались в текст на общепринятом языке.