– Лен!
– Подожди! Ведь расстались же вы из-за чего-то тогда, так зачем ворошить былое, особенно теперь, когда…
– Лена!
– Кстати, ты зачем от Диметриуша прячешься? Он тебя искал вчера.
– Затем, – рявкнула я, привлекая к себе недовольное внимание всё той же старушки, которая ходила за нами, словно приклеенная, пробуждая мою паранойю. – Пожалуйста, не говори ему, что видела меня сегодня. Вообще никому не говори. Ладно?
Ленка недовольно цокнула и торопливо выпалила:
– Женька идёт. Позже об этом поговорим.
В расстроенных чувствах я засунула телефон в карман, по опыту зная, что если последнее слово осталось за Медведской, то ничего хорошего не жди. Стёпка посмотрел на мою печальную мину, обнял меня одной рукой за плечи и произнёс:
– Машка, да не вешай ты нос! Прорвёмся. Хочешь, наберём вина целую тележку и торт шоколадный.
– И мороженое, – улыбнулась я на его предложение. – И мяса. Много. Мне почему-то так есть чудовищно хочется. Слона сожрать готова.
– С ума сойти можно, – проворчал Стёпка. – Рассказал бы кто – не поверил. Ладно, идём покупать слона.
К прерванному разговору мы вернулись только во время позднего обеда, плавно перетёкшего в ранний ужин, уже в Стёпкином пентхаузе, точнее, на его террасе, устроившись в удобных креслах возле круглого гриля, под крышкой которого ароматно шипело мясо с овощами.
Я заговорила сама, без подсказки со стороны брата. Говорила коротко и по существу, не подбирая слова и не щадя свою гордость. Прекрасно понимая: да, я заслужила недовольство брата. Ведь расскажи я ему или отцу – да хотя бы Бусе! – о своих кошмарах раньше, ничего бы не было. Ни петли на ауре, ни Бьёри, ни взрыва в кабинете Чапая… Я говорила, а Стёпка спокойно слушал. Слишком спокойно, я бы сказала. Не злился на меня за то, что не рассказала раньше, не перебивал, не ругался, даже понимающе кивнул, прервав мои сбивчивые объяснения.
– Не надо, малыш, – пододвинул ко мне тарелочку с сырной нарезкой. – Не вини себя. В том, что с тобой случилось, виноваты исключительно мы с отцом. Слишком многого мы от тебя требовали, зачастую забывая, что ты не курсант кадетского корпуса, а маленькая девочка.
У меня защипало в носу, и одновременно с этим задрожали губы и зачесались глаза.
– Я просто всегда была слишком упрямой и слишком гордой, чтобы признаться кому бы то ни было в своих слабостях.