– Американские компании грезят о возможности инвестиций, – прочла я в деловом бюллетене. – Мобильные телефоны разлетаются, как горячие пирожки.
Все опрошенные, однако, сходились в одном, а именно – что должно случиться, если я одна поеду во Вьетнам.
– Тебя изнасилуют, – заверил меня матерый механик, бывший солдат морской пехоты ростом в шесть футов четыре дюйма. Он орудовал над запаской своей монтировкой, и его бицепсы пульсировали в такт словам. – Там по-прежнему полно бомб. От малярии все внутренности разъест. – Он освободил шину. – Сплошные змеи и коммуняки в траве. Пропадешь, и никто никогда тебя не отыщет.
– Вьетнам – буддистская страна, – осторожно возразила я, – это мирные люди. Война закончилась.
Он резко остановился и навел на меня монтировку, как дуло автомата. Впервые я услышала в его голосе неприкрытую злобу:
– Тебе-то откуда знать?
И он был прав. Мне-то откуда знать? Самым убедительным моим доказательством было внутреннее чувство, что именно война – настоящий враг, а не коммунизм и не дядя Сэм. Что, если человека поместить в невыносимые условия, будь то мальчишка с фермы в Огайо или ханойский старик, он будет делать все возможное, чтобы выжить. Я не могла и отдаленно представить ужасы, с которыми столкнулись американские солдаты в болотистых джунглях враждебной чужой страны, однако они вернулись домой и смогли стать любящими мужьями, заботливыми отцами и законопослушными гражданами. И вьетнамские солдаты наверняка тоже вернулись к своим посевам, детям и храмам, оставшимся от далеких предков. Я была готова рискнуть здоровьем и добродетелью, а если верить словам механика, то и жизнью, ради веры в изначально присущую всем людям доброту. Но эта вера как-то скукожилась при виде монтировки, обвиняюще нацеленной мне в лицо.
– Если я вернусь и напишу книгу, – робко спросила я, – вы ее прочтете?
– Я книжек не читаю.
– А если я сниму документальный фильм, который можно будет посмотреть по телевизору?
Механик замер на полпути, чтобы выбросить шину, и задумался надолго.
– Фильм? – наконец сказал он. – Да, может быть.
Так, всего за две недели до моего отъезда, между последним уроком вьетнамского и сотней других дел, требовавших завершения, я купила видеокамеру. Когда пришло время, я положила ее в рюкзак, весело помахала всем на прощание и села в самолет.