Мамочка, привет!
Я продлила визу до трех месяцев, нашла гида, который проведет меня по тропе Хошимина, и купила велосипед и гамак, чтобы спать в джунглях. Вот уж не думала, что все окажется так просто!
– Когда американцы ушли, я думал, что больше никогда не увижу иностранцев, – прокричал Там через плечо.
Мы юлили в потоке машин в час пик на его крошечном мотороллере. Резко подрезав за тележкой, нагруженной доверху кругляшками угля, мы, накренившись, заехали на тротуар рядом с уличной забегаловкой, где торговали супом. Там навесил на мотороллер замок и, двигаясь по-птичьи, быстро указал на табуретки. Его глаза успевали везде: оглядывали проходящих пешеходов на предмет добропорядочности, скользили по столикам, есть ли палочки, и подавали отчаянные сигналы хозяину лавки, чтобы тот принял заказ. Неаппетитные блюда были выставлены на всеобщее обозрение, свисая с навеса над тележкой: резиновый желтый цыпленок с крюком, торчащим из глубокой раны на шее, – не подлежащий идентификации кусок сырого мяса, единственной узнаваемой чертой которого были глаза с выпученными белками, смотревшие на меня сквозь тучу мух. Юноша за прилавком на колесиках работал методично, с одинаковым равнодушием обращаясь как с сырым мясом, так и со скомканными банкнотами. Пар из котла с пузырящимся бульоном ласкал его голую грудь, а на кончике сигареты, свисающей с нижней губы, подрагивала длинная полоска пепла.
Едва заметно кивнув Таму, он зачерпнул два раза половником с дырочками и длинной ручкой размокшую белую лапшу и опустил ее в бульон. Через секунду лапша всплыла, горячая и блестящая, и отправилась в потресканные фарфоровые миски. Проворные пальцы отобрали несколько стрел из пучка с зеленым луком; замелькали сверкающая сталь, кончики пальцев – и стрелы превратились в конфетти. Юноша отрезал по узкой полоске от куска засиженной мухами говядины, кинул их в тарелки и присыпал двумя полными ложками глутамата. После чего на погребенную под всеми добавками лапшу вылили половник жирного бульона, растворившего соленые кристаллы и окрасившего темно-красную говядину в теплый коричневатый оттенок.
Там ткнул в миску с лапшой палочкой. Мой невысокий гид сидя выглядел более внушительно: было трудно поверить, что мускулистая грудь, копна густых черных волос и коротенькие кривые ножки под столом принадлежали одному человеку. Его выдавали лишь руки, которыми он нервно рвал листочки свежего базилика и бросал их в суп. Сильные узловатые пальцы были крошечными, как у ребенка.