На улице люди были куда злее. Отделенные от цели бетонными
стенами, они раздраженно возмущались по любому поводу. Шум сотен
пар ног, был наполнен оскаленной настороженностью и
нетерпением.
"Кто-то пришел сюда, обнадеженный мечтами о новом мире, в
котором калеки будут исцелены, старики вновь ощутят себя молодыми,
а безумные мечтатели обретут новый дом. Но большинство пришли ради
наживы... так же, как и я."
За последний месяц почти все работодатели стали требовать
"виртуальный стаж". Чем лучше вы себя чувствуете в установке
симуляции реальности, тем больший оклад вам предлагают.
"Мелкие предприятия и фирмочки следуют за китами бизнеса. Но за
кем следуют сами киты? Что такого должно появиться, чтобы
"Cassiopeia corp." создавала новый финансовый отдел исключительно
из тех, кто знаком с фальшивой реальностью?"
Марк отлично помнил, с какими мыслями пришел в крупную
финансовую компанию. Он тогда был студентом третьекурсником, сейчас
- выпускник. До получения диплома осталось меньше года. Марк узнал
многое от учителей, еще больше - от куратора за время двухлетней
стажировки. Однако мысли об устройстве социума у него остались
прежними.
"Ничего не меняется. Проходят столетия, а человеческое общество
устроено так же. Кто-то правит, а кто-то покорно следует приказам
свыше. Феодалов и дворян заменили крупные дельцы. Прежде покорности
добивались силой, теперь люди сами заковывают себя долговыми
обязательствами, с опущенными глазами идут на поклон. Все ради
денег. Ради этих бумажных наместников золотого тельца."
Марк с жалостью посмотрел на людей, распахивающих теплые одежды.
Утренняя сырость сменилась не по-осеннему жарким солнцем. Сам он
чувствовал себя прекрасно в костюме тройке. Кожаный саквояж приятно
оттягивал руку. Кому в голову могла прийти мысль, что в нем спрятан
плед, спасший Марка от ночного холода и утренней влаги?
Во внутреннем кармане завибрировал телефон. "Влад Берчев" -
высветилось на дисплее.
- Алло, - один из ведущих финансистов Кассиопеи перешагнул рубеж
в сорок лет, но не терпел обращений по имени отчеству. Тех же, кто
обращался просто по имени, обвинял в излишней фамильярности. Эту
странность своего куратора Марк знал очень хорошо, потому вообще не
называл его. Никак. Словно это был инструмент, у которого есть
название, но имя не положено.